Записки судмедэксперта - Андрей Ломачинский

Однако самым тяжёлым в реанимации был ефрейтор Куценко. Боролись за него долго всеми самыми передовыми методами того времени. Одной донорской кожи насадили считай на всё тело. Упорно бились и с самой ожоговой болезнью — гемодиализ, гемасорбция и плазмаферез чуть ли не каждый день. Это когда больного подключают к специальным аппаратам, которые его кровь чистят. Ведь печень и почки — тю-тю, горелыми шлаками забиты. Класть его на обычную кровать нельзя — прилипнет, пойдут пролежни и инфекция. А это смерть. Положили его на взвешенный поток. Кроватка такая под стерильным колпаком. Никаких простыней. А вместо матраца специальный тент, под которым нежные струйки фильтрованного стерильного воздуха поднимают много тонюсеньких фонтанчиков из специального песочка. Вот на такой подушечке ефрейтор Куценко и пролежал почти месяц. Потом умер. Да с тем, что у него было, иного и не ждали. А был у него ожог девяноста процентов тела.

Ефрейтор Куценко служил в автороте. Шофера всегда были элитой среди солдат. А тут маршал Устинов подписал приказ ДМБ — уволил из армии его призыв. Солдат после приказа дембель! А дембелям положено отличаться, тем более что салаги в часть уже прибыли. Крутым отличием считалось белое х/б — хлопчатобумажное обмундирование. Вообще-то х/б жёлто-зелёное, а чтобы оно стало белым, дембеля стирают его в бензине. Куценко от правил не отступил. Куртка, штаны-галифе и пилотка улетели в таз с бензином, как только рота грохнула строевым шагом на завтрак. Дембель Куценко на завтраки уже не ходил — салаги доставляли ему хлеб, масло и чай прямо в постель, как в пятизвёздочном отеле. Но на общее построение в девять утра всё же придется становиться. За крайнюю борзость есть риск разозлить ротного, и тогда уедешь домой последним из дембелей. А хочется первым. Ефрейтор Куценко был умный. Он знал, что бензин быстрее воды испаряется. Он всё рассчитал. Успеем и хэбэшку выбелить, и в белой хэбэшке на построении постоять. Пусть молодые полюбуются на него, на крутого, и уже не просто деда, а дембеля. Полтора часа форма мокла в бензине. За двадцать минут до построения Куценко её вытащил и отжал. Ещё десять минут обмундирование сохло на спинке кровати. А вот оставшиеся десять минут перед построением самые святые — надо идти в курилку и с наслаждением покурить перед нудным мероприятием. Ничего, что форма бензинчиком ещё попахивает, на ощупь она лишь чуток влажная. На теле быстрей высохнет. Одевается дембель в белое х/б и идёт курить. Чиркнул ефрейтор Куценко спичкой и вспыхнул большим факелом. До сапог, где и осталось десять процентов его кожи.

Это сейчас что студент-медик, что военный слушатель избалованы — по окончанию основного академического курса у них начинается клиническая интернатура, позволяющая получить хоть какую первичную специализацию. В советское время сразу врачами-интернами становились считаные единицы, в основном или из особо одарённых, либо из особо блатных. Остальным за клиническими навыками приходилось серьёзно погоняться. Настоящим Клондайком, где можно было сравнительно легко «намыть» собственный первый опыт реальной медицины, становилась госпитальная практика. Проходить практику в клиниках академии считалось дурным тоном и выброшенным временем — в родных пенатах всё равно особой самостоятельности не давали. Другое дело обычные военные госпиталя. Там закон был прост — пришёл, значит работай, помогут разве что советом. До сих пор помню свои первые (и к сожалению, единственные) впечатления от клинической военной медицины. Ведь уже тогда в основе моих интересов лежала судмедэкспертиза. Наверное, поэтому в клинике, без разницы в хирургии ли, или в терапии, меня больше привлекала проблема солдатской симуляции и аггравации. Аггравантов-симулянтов и членовредителей я насмотрелся в двух заведениях — в 442-м госпитале Ленинградского округа и в ОМедБ[47] Псковской десантной дивизии.

Пожалуй, тут следует чуть-чуть пояснить терминологию. Членовредители — это кто умышленно причиняет вред своему здоровью, чтобы потом не служить. Например, даже во времена Цезаря некоторые несознательные римляне, изнеженные дармовым хлебом и зрелищами, рубили себе большой палец на ноге. Всё — к военному маршу не годен, в легионеры такого не рекрутируешь, пусть империю от варваров другие защищают. Правда, император Август за такие дела кидал своих граждан в клетку с тиграми, а более гуманный Константин просто клеймил лбы калёным железом.

С симулянтами тоже всё более-менее понятно — это когда абсолютно здоровый человек строит из себя больного или пострадавшего. К примеру, привозят ко мне бойца «побои снять». Не в смысле, чтоб доктор поколдовал и «как рукой сняло», а в смысле задокументировать для суда. Батюшки! Кто ж тебя так? Начинаю осматривать, и чудо — «фингалы» потихоньку переходят на мои пальцы. Какие-то синяки неправильные, заразные, что ль… Боец вскакивает со словами, «товарищ доктор, ничего не надо, мы сами разберёмся», и стремглав убегает в коридор. За ним с матюгами бежит прапорщик-сопровождающий, а я иду к крану отмывать руки от краски. Вот уж действительно, как рукой сняло.

Аггравация же в целом похожа на симуляцию, но с небольшим различием — у человека реально имеется какая-нибудь проблема, но тот сознательно преувеличивает её серьёзность. Например, растянул солдат на физо подколенные связки, но вместо лёгкой хромоты прыгает на одной ноге да визжит так, словно у него разрыв антекруциальной лигаменты с лопнувшими менисками[48] в придачу. То есть когда нога в коленке должна так же свободно в стороны гнуться, как и взад-вперёд. С растяжением — максимум неделю в медпункте, ну и освобождение от физо. А с разрывом внутриколенных связок — хирургическая операция и комиссовка на гражданку с заключением «негоден к строевой службе». Мотивация для излишнего «закоса» болевого синдрома налицо. Травматический отёк же можно и обычной ложкой настучать, только вот нога, собака, в сторону никак не гнётся… Получается несоответствие клинической картины и субъективно подаваемой тяжести состояния. Аггравация, одним словом, что с латыни переводится буквально как «завышение».

В Псковской дивизии как раз был очень «стрёмный» период — среди новообученных солдат-специалистов отбирали группу для отправки «в дыру». «Дыра», это ДРА, или Демократическая Республика Афганистан. Радист Бондарчук в эту группу попадал железно — специальность освоил, рослый, уравновешенный, одним словом настоящий десантник. И вот однажды утром при подъёме старшина обнаружил Бондарчука, скрюченного на кровати. Даже встать сил у него не было. Прибежавший врач батальона[49] внимательно осмотрел солдата, пропальпировал[50] его живот и нашёл нечто, очень напоминающее обострение язвы двенадцатиперстной кишки.