Саблезубый - Галина Чередий

– А ты сам никогда так не делаешь? Только честно.

– Не лапаю ли я зенками чужих баб, представляя, как их имею? Да ни в жизнь!

– Врун! – рассмеялась я, расслабляясь.

– Не врун, а пытаюсь лучше выглядеть в твоих глазах, – улыбнулся и Андрей, хоть и нехотя.

– Зачем? Ты мне нравишься какой есть. Весь. Я же тебе говорила.

– Катька! – Андрей резко вдохнул, уставившись перед собой на дорогу. – Нельзя так! Хочешь, чтобы я в зад кому-нибудь въехал?

Мне неожиданно стало совсем весело.

– С утра ты обещал въехать в мой, – глядя как ни в чем ни бывало в окошко, тихо сказала ему. – Надеюсь, не прообещаешься.

– Бл*дь! Катька! Рот на замок, или хрен нам, а не работа!

Но меня уже было не остановить.

– Хрен мне, тебе вроде кое-что другое полагается.

– Божечка милосердный, да тут у меня та еще пошлячка! – заржал он уже в голос. – Катька, не дергай ты судьбу за хвост, а то я мигом найду закоулок поглуше, а сзади-то у меня стекла тонированные.

Ой, вот прямо я испугалась!

– В судьбу я не верю, но вот тебя бы с удовольствием за твою хреновину здоровую подергала, – продолжила доставать Боева я. – Но и снова посмотреть, как ты сам себя дергаешь, не отказалась бы. У меня от этого зрелища прямо голова кругом.

– Ах ты засранка! – Андрей с силой несколько раз шарахнул затылком по подголовнику, и бедолага испуганно скрипел при этом. – Дразнишь, да? Нарываешься?

– А если и так, то что?

– Штаны быстро себе расстегнула! – велел он грозно.

– Боев…

– Не-не-не, ты напросилась, девочка. Делай, что сказал.

Его голос прозвучал так сексуально-угрожающе и властно, что я вся в момент мурашками покрылась под одеждой, мышцы между ног конвульсивно сжались, а грудь заныла.

– Се… – В горле стало сухо. – Сейчас прямо?

– Ага. Давай! Пуговичка, молния, ножки пошире. – Я послушно исполнила, краснея от жара, прилившего к лицу. Да ладно, жарко мне стало повсюду. – Руку сунь и потрогай. Ты влажная?

– Са… Сама?

– Сама-сама, девочка. Дразнила-то меня сама.

– Хорошо.

Пальцы были намного прохладнее кожи под одеждой, и живот от прикосновения невольно поджался, посылая в голову новый опьяняющий импульс. Решительно выдохнув, я сунула ладонь глубже и чуть не взвилась на сиденьи, внезапно прицельно попав в очень чувствительное место. Шевельнула пальцами и вздрогнула снова. Уф-ф-ф! Похоже, я сейчас чувствительна везде.

– Ну что, Катюха, ты мокренькая там? Горячая? М? – Боев не скрывал участившегося и потяжелевшего дыхания. – Мокрая, я прям чую это. И горячая, огонь.

– Да, – признала я, трогая себя, но не отрывая взгляда из-под отяжелевших век от его лица.

– Дай мне, – потребовал он, шумно потянув носом, и оскалился, сглатывая, как страдающий от голода или жажды.

– Что?

– Дай мне взглянуть. Ну!

Я вытащила руку и показала, пристально наблюдая за ним.

– Пальцы раздвинь, – хрипло пробормотал Андрей, сворачивая к обочине.

Я подчинилась, показав ему тонкую ниточку прозрачной, потянувшейся между пальцами вязкой влаги.

– Да! – рыкнул Андрей и припарковался. – Мало тебе было, да, Катька? Мало? Еще хочешь?

Я не успела ответить, он втянул мои пальцы в рот, и запустил пятерню мне в штаны. И уже через секунду я мотала головой, изгибалась, вскрикивая и ерзая от глубоких, ритмичных толчков.

– Вот так… Хорошо?.. – почти нечленораздельно ворчал Боев, тараня меня двумя пальцами все резче. – Жестче? Так я тебя *бу? Да? Пахнешь, стонешь *бнуться можно! Сука, как же ты там внутри сокращаешься-а-а!

Оргазм налетел, сначала изогнув дугой, а потом вжав меня, разом обессилившую в сиденье.

– Да-а-а, вот это моя девочка, – пророкотал довольно Боев. – А ты на х*й пошел! – рявкнул он кому-то, и я распахнула закрывшиеся от кайфа глаза.

Какой-то парень шарахнулся от машины, когда Боев практически ткнул ему в лицо через стекло мокрый средний палец, что только что вытащил из меня.

– Он все видел? – схватилась за запылавшие щеки я.

– Все, не все – мне-то не пох, что ли, Катька. Я смотрел только на тебя.

– Я тебе должна, – вспомнила его волшебную ручную работу тогда в ванной, превратившую меня в другого человека. – Не в первый раз.

– Фигня. Захочешь – говори мне, девочка. Мне лишний раз посмотреть, как ты кончаешь, только в радость. А себя я никогда обделенным не оставлю, не переживай.

– Это как?

– Катюх, мужику спустить – что высморкаться. Пофиг во что, у нас оно голая физиология, лишь бы почаще. А у вас оргазм – целое хреново искусство и работа совсем не для ленивого долбо*ба.

Я заморгала, соображая, о чем это он толкует.

– Это ты к тому, что мужик может получить удовольствие с кем попало, а женщина нет?

– Точно! И если кто тебя кончать на раз заставляет и рад это делать, только маякни, то логично держаться к этому парню поближе. Разве нет?

Вот теперь мое хорошее настроение будто кто кислотой полил, растворяя бесследно, вместе с приятной истомой. Боев, если это ты сейчас агитацией в свою пользу занялся, то попытка вышла хреновой. Пусть и прав по сути, но в душе внезапно как нагажено.

– Логично, – кивнула я, застегиваясь и отворачиваясь, и не сдержавшись, вернула ему его же правду: – Но ведь если других не пробовать, то и не узнаешь, на что они способны и не будут ли еще круче. Разве нет?

Андрей гневно выдохнул, прищуриваясь и становясь опять похожим на взбешенного хищника.

– Знаешь что… Мы, бля, на работу опаздываем! – завел движок и рванул с места так, что меня в сиденье вжало.

Все бабы – зло! Все! Даже вот такие кайфовые, как засранка Катька. Она еще хуже всех! Сколько же можно меня вот так на раз на эмоции разводить, а? Вырядилась… вот сто пудов, погремушка мне назло ей такие шмотки подобрала! Все в облипку, сиськи, задницу обтянуло – пялься всякий мудила в свое удовольствие! Нельзя было, что ли… ну, чтобы болталось чуток, интрига там. Про скромность кто слышал вообще, нет? Что загадка должна быть в женщине опять же. А тут какая, бля, загадка, если раз глянул – и все, слюна подтекает от фантазий, и член колом. Красная аляска с белой меховой шапчонкой и такими же белыми пушистыми унтами ни на грамм положение не исправили. Катька в этом стала походить на вкуснющую конфету в яркой обертке, которую край как хотелось поскорее развернуть и сожрать.

Мою конфету, а не всяких там гондонов, что таращились на нее в пути, рты раскрыв. А она сидит такая, ресничками в полкилометра хлопает, по сторонам глядит и вроде и не замечает ничего. Их не замечает, главное, а что меня бомбить от их наглости начало – сразу просекла. Как сказала, что бил ее пидор старый из ревности, у меня аж как ножом по сердцу. Потянуло, заныло, будто я весь в один огромный зуб с острой болью превратился. Аж до тошноты, ей-богу. Найду, ох найду и за все отыграюсь. Гадом буду, если не сделаю этого. И за Катьку, и за то, что сам вот сейчас чувствую себя ну как кусок бесполезного, бессильного сию секунду дерьма. За то, что теперь она везде и всюду угрозу высматривает, признаки опасности. И кто бы осудил ее за это? Точно не я.