Моргенштерн - Михаил Харитонов

Домин Гау тщательно осмотрел дно сосуда и перевернул песочные часы. Потом извлёк из горлышка трубку и заменил её на другую.

В нечистом подвальном воздухе внезапно завоняло отхожим местом.

Антор демонстративно зажал нос: это было уже слишком.

— Простите, это моя ошибка, — дом Гау резво поменял трубки. — Я понимаю, что вам наши скромные опыты кажутся примитивными, но мы всё же надеемся, что движемся в верном направлении.

Антор отметил про себя это «мы». Похоже, его худшие подозрения оправдываются: домин Гау и в самом деле ведёт себя странновато.

— Мы, алкемисты, — невозмутимо продолжал дом Гау, — пытаемся продвинуться в наших исследованиях природы дальше обычных естествоиспытателей. Многие считают это невозможным… но вы-то понимаете, что это просто и очевидно, это ясно как Солнце! Думаю, что и вы проходили этот этап, пока не достигли успеха. Или же вам всё было известно заранее? Скажем, вам попал в руки какой-нибудь древний трактат?

— Я не интересуюсь древними трактатами, — почти невежливо прервал его Антор.

Ему очень не нравилось всё то, что он здесь видел.

Дюжину дней назад Антор устроил для друзей небольшой праздник на море, с катанием на лодках в заливе, вином и фейерверками. Странным образом среди гостей оказался и дом Гау, в последнее время очень редко покидающий остров. Отчасти из-за долгой разлуки, отчасти из-за той истории с единорогами, Антор каким-то образом уверил себя, что дом Гау ему чрезвычайно симпатичен. Странно, но и суровый, замкнутый Гау тоже изо всех сил выражал дружеские чувства. Кончилось это тем, что Гау предложил Антору посетить его владения — якобы чтобы приятно провести время и распробовать молодое вино, в этом году решительно удавшееся. Впоследствии Антор уверял себя, что нездоровый блеск в глазах дома Гау уже тогда показался ему подозрительным: уж слишком настойчиво зазывал тот его к себе, и слишком уж не хотел более широкого общества. Тем не менее, на поездку Антор согласился без особых колебаний.

Путешествие с самого начала не задалась. Двухдневный морской переход до Гау не принёс радости: погода была скверной, и вместо того, чтобы наслаждаться морскими просторами, пришлось коротать время в тесных и душных каютах. Общительный капитан рассказывал обычные морские байки. Антору было откровенно скучно. Зато дон Гау был всё время оживлён и даже весел. Он с видимым удовольствием слушал рассказы капитана, задавал какие-то вопросы, и даже пил с ним ром — этот напиток быстро распространился среди мореходов, хотя изрядно потерял в качестве. Напивался он быстро и столь же быстро засыпал после этого.

На острове Гау Антору уже приходилось бывать, так что вид серых неприветливых скал его не слишком огорчил, хотя и не обрадовал. Местное вино оказалось и в самом деле хорошим, хлеб — плохим, а овощи — пресноватыми. Единорогов, которых он так нерасчётливо преподнёс в дар дому Гау, Антор так и не увидел, а расспрашивать об их судьбе счёл неприличным. Зато скверные местные дороги и плохие экипажи, влекомые тощими, заморёнными животными, испортили ему настроение вконец.

Поэтому, когда после довольно скромной встречи в своём доме Гау сразу же повлёк Антора в лабораторию, тот поначалу даже заинтересовался. Несмотря на декларируемое неприятие науки, он ещё не потерял остатков любопытства. Увы, теперь ему стало совершенно ясно, что к научному изучению природы занятия хозяина острова имеют весьма отдалённое отношение…

— Перед чем останавливается наше естествознание? — разглагольствовал тем временем дом Гау, не обращая внимания на всё усиливающийся запах мочи. — Оно изучает мёртвое отдельно от живого. Наука, так называемое учение о веществах, принципиально не видит разницы между составом мёртвого и живого тела. Она, например, полагает, что соль, содержащаяся в нашей крови, есть та же соль, что растворена в водах моря…

— Кажется, те соли различаются составом, — начал было вспоминать книжную премудрость Антор, но дом Гау перебил его:

— Немного терпения, дорогой мастер! Я имею в виду нечто более глубокое, но, несомненно, вам ведомое…

«Почему он называет меня мастером?» — недоумённо подумал Антор и бросил рассеянный взгляд на потолок. Увы, он терялся в темноте — своды подвала были слишком высокими, а света — слишком мало. Откровенно говоря, иного источника света, кроме горелки, здесь не было.

— Живое порождает живое, а мёртвое ничего не порождает, — разглагольствовал дом Гау. — Но учёные не желают замечать этого очевиднейшего обстоятельства…

Антор помрачнел. Ему некстати вспомнились дурные вести с Лисьего Зуба. Домина Нелия всё время чувствовала себя плохо, а в последний раз жрец Жизни, через каждую дюжину дней докладывавший домину о состоянии будущей матери, откровенно признался, что опасается за её жизнь.

— Так чем же отличается живое тело от неживого, если оно состоит из тех же элементов? — Нам говорят, составом живых тканей. Но при убиении живого существа состав тканей не меняется. Меняется лишь строение самого тела, иногда весьма незначительно. Если некоторые точки мозга длиннокрыла поразить тонкой иглой, птица немедленно умирает. В то же время в иных направлениях ей можно пронзить весь мозг, и она остаётся живой…

— Откуда вы это знаете? — не выдержал Антор. — Вы что, проделывали подобные опыты? Зачем?

— Терпение, терпение, дорогой мастер! Я понимаю, что я всего лишь жалкий слепец, блуждающий в потёмках… Но всё же выслушайте меня. Живое тело состоит из тех же веществ, что и неживое, иначе они не могли бы превращаться друг в друга, не так ли? В чём же разница? В живом теле вещества ведут себя иначе, чем в неживом! Вот в чём состоит чудо! А тогда, если они ведут себя иначе, не можем ли мы предположить, что они могут приобретать свойства, отсутствующие у них во время пребывания в мёртвых телах? Например, не могут ли первоэлементы, заключённые в живом теле, превращаться друг в друга? Ведь в телах животных и растений мы можем найти вещества, которым неоткуда взяться в окружающем мире. Это касается и первоэлементов. Значит, они образуются внутри этих тел… И вы это знаете, мастер…

Антор, наконец, понял, на что именно намекает дом Гау.

— Дорогой друг, — сказал он, тщательно подбирая слова, — вы хотите сделать золото из неблагородных металлов. Вы почему-то думаете, что я умею делать такие вещи. Поверьте мне, это заблуждение. Вы напрасно тратите время.

— Я ответил бы точно так же, досточтимый мастер… — дом Гау неожиданно рассмеялся.

В гулком пространстве подвала этот смех показался страшным.

Но ещё страшней был невесть откуда донёсшийся тихий стон.

Молодой домин схватил горелку — она обожгла ему пальцы — и поднял её над головой, стараясь осветить стену.

Над химическим столом возвышалась конструкция из каких-то длинных полок. На ближайшей из них лежало тело лисицы. Её челюсти были туго стянуты верёвками, тело перекручено и намертво привязано к полке.

Прямо из шеи несчастного зверька торчала тонкая трубка, другая была воткнута ему в зад. Из трубки в шее медленно сочилась тёмная жидкость. Третья трубка, пошире, входила в тело через пробитый бок лисы.