Моргенштерн - Михаил Харитонов

На других полках стояли банки. В некоторых находились тельца мышей, крыс, лягушек. В каких-то лежали отдельные части тел — отрезанные лапы, внутренности, сердца. В одной находилась изуродованная голова длиннокрыла. Из пустых глазниц торчали обломки стеклянных игл.

Антор выронил горелку. Она упала и погасла.

— Зачем вы это делаете? — тихо спросил он.

— Итак, превращение элементов происходит внутри живых тел, — как ни в чём ни бывало продолжил свои рассуждения дом Гау, возясь на полу в поисках упавшей горелки. — Живые тела, однако, не творят золота, поскольку потребные для того элементы не могут быть внесены в них естественным путём. Мы разработали способы введения элементов в разные органы животных. Но они, к сожалению, быстро умирают, не успевая претворить элементы своей жизненной силой. Я, впрочем, возлагал надежды на эту лису: она оказалась чрезвычайно живучей. Я ввожу ей в разные части тела соли олова, и надеюсь найти в её крови и выделениях следы благородных металлов…

— Это бессмысленно. Вы напрасно мучаете животных.

Шумное дыхание дома Гау послышалось неожиданно близко. Антор невольно сделал шаг в сторону. Под ногой что-то противно хрустнуло.

— Животных? Так я и думал… Но никак не решался принять этот вывод… — в голосе Гау послышался неподдельный ужас. — Значит, золото может вызреть только внутри тела человека? В некоторых трактатах давались такие намёки, но я не хотел верить…

— Я не говорил этого! — закричал Антор, уже понимая, что переубедить безумца вряд ли удастся. — Послушайте, — начал он. — Ваши теории бессмысленны. Вы идёте в неправильном направлении. Я не алкемист. Я не делаю и не делал ничего подобного. Я просто нашёл клад своего предка…

— Вы напрасно пытаетесь скрыть свои знания, мастер, — тихо сказал дом Гау. — Алкемисты изучили ваше золото. Монеты, которыми вы платите, состоят из металла необычайной чистоты…

Умирающая лисица снова застонала.

— Но я же не знаю, откуда взялось это золото! — Антор решил во что бы то ни стало переубедить друга. — Я вообще не разбираюсь в науках о веществе! Даже если оно очень чистое, это не значит, что его сделал я!

Алкемист промолчал, продолжая шарить на полу.

— Это очень старое золото, возможно ещё времён Древности, бывшей до Середины, — продолжал вдохновенно лгать Антор, — может быть, в те времена золото было чище… Или, может быть, вы и в самом деле в чём-то правы… может быть, существует какой-то способ превращения элементов… но не столь ужасный!

— Может быть, — по голосу дома Гау чувствовалось, что он не вполне убеждён, но готов поверить, — может быть… По крайней мере, я готов поручиться в Чёрном Храме, что вы не знакомы с алкемическим оборудованием. Судя по тому, как вы взялись за горелку. Да, никакой алкемист не схватился бы за горячую часть… Что ж, в таком случае забудьте наш разговор. Впрочем… Не было ли среди тех ценностей, кои содержались в кладе, каких-либо записей или манускриптов древних времён?

Что-то звякнуло, потом зажёгся тусклый свет: это дом Гау засветил масляную плошку.

— Нет, ничего подобного, — Антору стало немножко легче. — Только золото. Может быть, — добавил он с надеждой, — мы уйдём отсюда? Мне хочется на воздух.

— Идите, — бросил дом Гау. Похоже, он резко потерял интерес к гостю. — Мне нужно завершить опыт. Встретимся наверху, там накрыт стол с вином. Я присоединюсь к вам… позже, — он не стал уточнять, когда именно.

— Вы всё-таки намерены продолжать? — не удержался от вопроса молодой домин.

— Да, — решительно заявил дом Гау. — Откровенно говоря, я потратил на свои опыты почти все свои деньги. Алкемическое оборудование делается из тонкого стекла и стоит дорого, к тому же для опытов нужны некоторые редкие вещества и составы… Как выражались наши предки, мне некуда отступать.

Архипелаг, остров Иган Благополучный, 244-й год, 227-й день.

— Вот так вот, — самодовольно крякнул домин Иган, взгромождая перед собой тяжёлый кожаный мешок, полный меди. — А это серебро, — рядом встал мешочек поменьше. — Ну и золотишко, — рядом лёг небольшой, но туго набитый кожаный футлярчик. — Не извольте беспокоиться, всё считанное-пересчитанное.

— Ещё бы я стал беспокоиться из-за такой суммы, — проворчал Сервин, делая знак своему человеку, чтобы тот взял деньги.

— А коли так, — хитро прищурился дом Иган, — что же это вы заявились в наши края? У нас тут с денежками туговато.

— Я любопытен, — усмехнулся купец, — да, очень любопытен. Если меня что-то интересует, я могу отправиться за этим на ту сторону Арбинады. Я услышал интересную новость — и вот я здесь.

— А-а, — дом Иган раздвинул толстые губы в ухмылке, — вот оно что… Да уж, придумал я штуку. Если б не это, не видать бы вам моих денежек… Да, кстати, насчёт заказа — уж проследите, чтобы чёрное дерево прислали самое лучшее. Чаемо, не сарай строим, а дворец для благородного…

— А, простите, — купец приподнял бровь, — чем вас не устраивает родовое гнездо?

— Пссс! — Иган похабно свистнул сквозь зубы. — Сейчас приличные люди в таких не живут. Я тут недавно на Архипелаг плавал, к дому Корелу. Он раньше вот тоже навроде меня жил. Хоть и денежек у него водилось побольше, а всё равно — сидел себе в старой халупе, как птица в гнезде. Тепло, дождик макушку не мочит, вроде и ладно. А теперь он там такого наворотил, глазам не верится! Чёрное дерево, картины, мебель драгоценная из раковин, да я только рот разевал! А я что, самый последний? Мы тут в самой глухомани живём, до Архипелага полдюжины дней всего-то, если под хорошим ветром идти… Так что будем тянуться. Чтоб не хуже других, во как. Не в хлеву чтоб.

Купец промолчал: возразить по существу было нечего. В самом деле, именовать эту приземистую постройку «родовым гнездом» можно было разве что в шутку. От обычного крестьянского дома её отличали разве что размеры да каменные стены. Внутренняя отделка практически отсутствовала: некрашеные стены, покосившаяся дверь, грубая мебель. На столешнице виднелись круглые следы от пивных кружек. Единственным предметом роскоши был древний боевой топор с длинной ручкой, лежащий на железных скобах, прибитых к стене. Его лезвие потемнело не от крови чудовищ, а от времени. Иганам никогда не приходилось сражаться с драконами, так что оружие имело для них чисто символический смысл… По крайней мере, до самого последнего времени.

Остров Иган Благополучный больше всего напоминал самое распространённое местное блюдо, фасолевый пирог — ровный, почти круглый, с низенькими оплывшими берегами. В хорошую погоду при попутном ветре с Игана до ближайших островов Архипелага и в самом деле можно было добраться дней за семь-восемь. Попутный ветер случался, однако, нечасто — так что обычный путь занимал дюжину дней. Желающих этот путь совершить бывало немного. Избалованные благами цивилизации жители Архипелага не очень-то интересовались захолустными местечками.

«Благополучным» поименовал остров первый дом Иган, по происхождению обычный крестьянин. Он получил эту землю в ответственность от тогдашнего домина Рея, в награду за деяние полезное, но совершенно не героическое. На Игане сохранились несколько редких видов птиц, считавшихся повсеместно вымершими из-за Воробьиной Хвори. Крестьянин разыскал в скалах гнездовья красноногих орланов и сумел приручить нескольких, тем положив начало их домашнему разведению. Иных подвигов он не смог бы совершить при всём желании: на острове никогда не водилось ни драконов, ни церрексов, а вездесущие химеры нападали на Иган редко и никогда не гнездились. Поэтому после Воробьиной Хвори на острове и впрямь наступило полное благополучие: чудовищ не стало, а прочие неприятности обходили Иган стороной. Даже бури и засухи случались исключительно редко, и особенного вреда не приносили. Местные крестьяне могли спокойно сеять свою фасоль, не опасаясь бед ни от неба, ни от моря. Поэтому никто не хотел выплачивать страховые взносы. Совету Сословия с трудом удалось добиться от местных жителей хотя бы минимальных выплат. По той же причине династия Иганов никогда не отличались состоятельностью, а обиталище семьи походило в лучшем случае на дом зажиточного крестьянина, нежели на настоящий доминский замок.