Василий Львович Пушкин - Наталья Михайлова

22 апреля 1803 года в «Московских ведомостях» в известиях об отъезжающих за границу появилось имя нашего героя:

«Коллежский асессор Василий Львович Пушкин и при нем служитель его Игнатий Хитров; живет Яузской ч. 1 квартал в доме под № 29–2».

Служитель Игнатий Хитров — тот самый «знаменитый камердинер» В. Л. Пушкина, о котором писал в 1824 году П. А. Вяземский А. И. Тургеневу. «Знаменитый» — вероятно, прежде всего потому, что он сочинял стихи. Поэт собрался в заграничное путешествие вместе со слугой-поэтом…

Конечно, В. Л. Пушкин отправлялся в путь с пером в руке. За три дня до отъезда на дружеском ужине он обещал передать свои впечатления в письмах. И. И. Дмитриев тут же заметил, что письма его всегда будут драгоценны для друзей, но только вот содержание их заранее известно. И якобы тут же Иван Иванович сочинил забавное стихотворение «Путешествие NN в Париж и Лондон, писанное за три дни до путешествия», писанное, разумеется, самим путешественником. Создатель этой «стихотворной безделки» (так он назвал свое сочинение сам) упомянул о ней в своих мемуарах. Племянник И. И. Дмитриева Михаил Александрович пояснил: «Написано в 1803 и напечатано в 1808 г., в числе 50 экземпляров с виньеткой»[150]. Но он ошибался: стихотворение было сочинено уже после возвращения В. Л. Пушкина в Россию. Это была шутливая мистификация, чрезвычайно интересная для нас и как образец легкого, остроумного повествования, и как своего рода документ. Василий Львович, вернувшись домой из чужих краев, много раз рассказывал о своей заграничной поездке, и его рассказы, безусловно, нашли отражение в стихах И. И. Дмитриева.

О пребывании В. Л. Пушкина за границей нам известно и из двух его писем, адресованных Н. М. Карамзину из Берлина и Парижа в 1803 году и тогда же напечатанных Николаем Михайловичем в «Вестнике Европы». К счастью, некоторые сведения (пусть и немногие) мы можем почерпнуть из французских газет и журналов, из дневника одной французской барышни, с которой Василий Львович встречался в Париже в салоне ее матушки, из альбома русской барыни, жившей тогда в столице Франции, а также из адресованной В. Л. Пушкину записки знаменитого французского актера.

Еще до своей поездки В. Л. Пушкин читал «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» английского писателя Лоренса Стерна и «Письма об Италии» французского автора Шарля Дюпати. Разумеется, читал их на языке оригинала, хотя мог познакомиться и с их русскими переводами. Сочинение Стерна впервые было напечатано на русском языке в 1793 году, затем переиздано в другом переводе в 1803-м, то есть в год отъезда В. Л. Пушкина за границу. Любопытно название первого русского издания: «Стерново путешествие по Франции и Италии, под именем Йорика, содержащее в себе: необыкновенныя, любопытныя и весьма трогающия приключения, многия критическия рассуждения и замечания, изображающия истинные свойства и дух французского народа; нежныя чувствования, тонкия и острыя изречения, нравственныя и философския мысли, основанныя на совершенном познании человеческого сердца, с приобщением дружеских писем Йорика к Элизе и Элизы к Йорику». В какой-то мере это название объясняет, что привлекало к книге Стерна его многочисленных читателей и последователей, среди которых можно назвать и Василия Львовича. Чувствительность созданного Стерном путешественника нашла отклик в добром сердце московского поэта.

это признание В. Л. Пушкина — героя стихотворения И. И. Дмитриева — перекликается со словами Стерна о том, что если бы он оказался в пустыне, то полюбил бы кипарис.

Стерн представил классификацию путешественников:

«Праздные путешественники,

Пытливые путешественники,

Лгущие путешественники,

Гордые путешественники,

Тщеславные путешественники,

Желчные путешественники.

Затем следуют:

Путешественники поневоле,

Путешественник правонарушитель и преступник,

Несчастный и невинный путешественник,

Простодушный путешественник

и на последнем месте (с вашего позволения)

Чувствительный путешественник (под ним я разумею самого себя)»[151].

Пожалуй, Василия Львовича можно считать не только чувствительным путешественником, но и путешественником простодушным и пытливым. Поэтому, скорее всего, его могли заинтересовать и «Письма об Италии» Шарля Дюпати, где помимо декларированных автором ощущений, чувств и идей есть пространные описания природы и не менее пространные описания произведений искусства (заметим, что «Письма об Италии» в русском переводе печатались в 1798 году в «Приятном и полезном препровождении времени», а в 1800 году вышли в свет отдельным изданием). Главным же образцом для В. Л. Пушкина явились «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина.

Карамзин совершил свое путешествие за границу в 1789–1790 годах. Сразу же по возвращении в Россию он опубликовал свое сочинение сначала в отрывках в 1791–1792 годах в «Московском журнале» и в 1794–1795 годах — в альманахе «Аглая». Затем в 1797 году «Письма русского путешественника» в четырех частях вышли в свет отдельным изданием и, наконец, полностью в шести частях были опубликованы в 1801 году. Сочинение Н. М. Карамзина, как писал он сам, «удостоилось лестного благоволения публики»[152]. Русские читатели с изумлением обнаружили, что поездка за границу нашего отечества может быть вызвана не только необходимостью государственной службы, надобностью лечения, намерением получить образование или же бегством от политического преследования, но просто желанием получить удовольствие от новых впечатлений. В сочинении Н. М. Карамзина каждый мог найти для себя то, что его интересовало: описание европейских достопримечательностей, рассказ о встречах со знаменитыми людьми, повествование об исторических событиях, свидетелями которых оказался русский путешественник. Карамзин знакомился сам и знакомил русских читателей с миром европейской культуры и еще — знакомил Европу с культурой России. Его путешественник — образованный просвещенный человек, достойный собеседник известных европейских писателей и философов: Иоганна Готфлида Гердера, Христофа Мартина Виланда, Шарля Бонне, Иммануила Канта…

Конечно, путешествие заставляло оставить надолго дорогих друзей. В начале своего пути карамзинский путешественник восклицал: