Лихая шайка - Евгений Сухов

Стреженов откатился еще на полметра в сторону и перевел дуло револьвера на Капитолину. Закрепить успех ему не удалось. Девушка выстрелила первой. Не попасть по неподвижно лежащей мишени было бы затруднительно. Пуля угодила приставу в голову. Затылок с глухим стуком ударился о паркетный пол. Не опуская оружия, Капитолина быстро оглянулась. Валету уже помощь не требовалась. Барыга с минуты на минуту готовился отдать богу душу. Завьялова была, разумеется, жива, но Капитолина резонно посчитала, что в данной ситуации каждый сам за себя. Перешагнув через распластанное тело пристава, она стремительно двинулась к выходу…

Пороховицкий успел как раз вовремя. Обер-полицмейстер столкнулся нос к носу с легендарной Вайсман в тот самый момент, когда девушка уже переступила порог дома. Капитолина выстрелила прежде, чем успела понять, кто встал на ее пути. Однако Петр Лазаревич успел пригнуться. Пуля лишь чиркнула по седым волосам у него на макушке. Дуло револьвера Пороховицкого смотрело точно в живот Вайсман. При всем своем желании Капитолина уже ничего не успевала сделать. И она вмиг осознала это.

Но обер-полицмейстер не стал стрелять. Вместо этого он коротко без замаха ударил Капитолину рукояткой револьвера в живот. Девушка сложилась пополам, дыхание перехватило. Она попыталась было поднять руку с оружием, но Пороховицкий быстро и сноровисто ударил ее ребром ладони по кисти. «Наган» упал на крыльцо. Капитолина бросилась поднять его, но удар рукояткой пришелся ей по лицу. Девушку отбросило назад. Она привалилась к дверному косяку. Из разбитого носа на острый подбородок закапала кровь.

Позади Пороховицкого возник кто-то еще. Капитолину взяли на мушку.

– Не стрелять! – зычным голосом распорядился обер-полицмейстер. – Эта дамочка нужна мне живой.

Капитолина без сил опустилась на колени. Ей завернули руки за спину. Полковник нагнулся и осторожно поднял наган арестованной Вайсман, едва касаясь его кончиками большого и указательного пальцев.

– Посмотрите внутри, – сказал он. – Хотя я сомневаюсь, что там остался кто-нибудь живой. Такие благородные барышни, как госпожа Вайсман, оставляют после себя одни лишь трупы. Так-то, господа хорошие… И все же посмотрите. – Пороховицкий вплотную приблизился к арестованной. – Наконец-то, любезнейшая Капитолина Михайловна. Я, признаться, уже и не чаял встретиться с вами. Рад, весьма рад. Надеюсь, мне не нужно представляться? Личность вам моя, полагаю, прекрасно известна.

Полковник не скрывал своей радости. Да, за гибель двух урядников, одного околоточного и пристава Стреженова по головке его не погладят, конечно, но поимка такой важной птицы, как старшая Вайсман, дорогого стоила. Пороховицкий верил, что если ему по очереди удастся отрубить гидре головы, то и самой хитрованской группировке придет конец. Сегодня первая успешно срублена. И какая голова!

Капитолина хмуро подняла взгляд на обер-полицмейстера.

– Можете не представляться, Петр Лазаревич. Мне ли вас не знать? Жаль только, что я промахнулась. Попади я в вас, и эта мысль долго грела бы мне душу на каторге.

– Ну на все воля божья, Капитолина Михайловна – Пороховицкий демонстративно развел руками. – Когда-то и мне должно было повезти.

Защемив зубами папиросу на уркаганский манер, Евстафий решительно и целенаправленно переступил порог трактира. Огляделся. Дым висел коромыслом. Хоть топор вешай, как говорится.

Евстафий не любил этого заведения, где у Сипатого, бывшего каторжанина, потерявшего еще по молодости левую ногу и замененную на искусно сделанный протез, собиралась едва ли не самая рвань Хитровки. Но ему пришлось явиться сюда, потому что, как сказала Лиза, Крестовый и Мартын встречались с одним беглым именно здесь. Мальчишка, явившийся на малину к Вайсман от Сипатого, передал записку, где говорилось, что Боров обосновался в этом трактире. Лично с Боровом, сумевшим совершить побег из Омской губернии, Евстафий знаком не был, но немало наслышался об этом человеке, знакомым еще с покойным паханом Михайло. Известный некогда в Москве душегубец. Крестовый намеревался взять его в дело.

Они сидели за дальним столиком, и потому Евстафий заметил их четверку не сразу. Боров располагался спиной к выходу. Его могучие руки покоились на деревянной поверхности стола, и беглый каторжанин, чуть склонив голову, внимательно слушал Крестового. Кеша неторопливо тянул эль из высокой граненой кружки, сдабривая напиток сочными кусками ракового мяса. Мартын сидел по правую руку от Крестового. В разговоре он участия не принимал, зато с большим интересом рассматривал колоритную внешность Борова, откинувшись на стуле и скрестив руки на груди. Шляпа Арсения лежала тут же на краешке стола, прикрывая взведенный «наган». Несмотря на авторитет, каким пользовались на Хитровке люди из группировки сестер Вайсман, в трактире «У Сипатого» могла оказаться любая залетная публика. Крестовый просил подельника быть начеку. Четвертым за столом был белобрысый мордастый парень с татуировкой на шее, которого частенько можно было встретить на хитровских малинах в обществе Кеши за картами или выпивкой. Сегодня Крестовый предпочел взять белобрысого и на деловые переговоры.

– На какое-то время тебе придется затаиться, Боров. – Кеша сделал очередной глоток эля и переломил рака. – Пока шухер не уляжется. Даже если легавые не знают, что ты вернулся в Москву, они так и так посчитают своим долгом прошерстить хазы, где с большой долей вероятности ты мог бы объявиться. У нас есть надежные места. Мышь не проскочит. Полежишь с месячишко, присмотришься, а потом… Потом уже и харч отрабатывать будешь. У нас тут мало что изменилось. Все так же, как и было при Михайло…

– А не много ли это – месячишко, Крестовый? – грубым низким голосом вопросил Боров. – Я и так уже отлежался на киче, хуже не придумаешь. Работать хочу.

Крестовый улыбнулся:

– Будет тебе работа. Всему свое время. Столько работы будет, что…

Подняв глаза, Кеша заметил стремительно приближающегося к их столику Евстафия. Мрачное лицо подельника насторожило лисака. Видать, с недобрыми вестями явился Короткопалый. Крестовый нутром почувствовал.

– Что?

Евстафий вынул огарок изо рта и, не глядя, швырнул его на дощатый пол. Боров обернулся. Его испещренное многочисленными мелкими шрамами лицо выглядело по-настоящему устрашающим. Не меньший эффект производил и его широкий приплюснутый нос с большими изогнутыми наружу ноздрями.

– Капу заарестовали, – коротко бросил Евстафий.

Крестовый с Мартыновым быстро переглянулись. Белобрысый храп внешне остался невозмутим, но его лежащие на столе пальцы рук сомкнулись в кулаки. Кеша отложил разломанного рака в сторону и промокнул губы салфеткой.

– Как это произошло? – мрачно поинтересовался он. – Когда?

– Вчера вечером. На майдане у Завьяловой. Легавые нагрянули неожиданно. Курка положили, Валета, саму Завьялову ранили. А Капу… Ее забрали, Крестовый.

– Та-ак. – Кеша пригладил рукой непослушный чуб на макушке. – Дела… А что же стремные? Куда они смотрели?