Цена откровения - Галина Владимировна Романова

– О кофе, Маша.

– Ах, да! Так вот, я отлично помню тот день, когда Инга гоняла с бумагами от управляющего к себе и обратно. Тот день, когда она осталась здесь одна после работы и так неожиданно умерла… – Маша опустила голову, тяжело вздохнула. – Она очень сильно нервничала.

– Может, что-то личное?

– Ах, оставь! – неожиданно развеселилась Маша. – Чтобы Инга стала переживать из-за личного? Не-ет… Из-за этого она бы не стала так кипеть. Мужиками она манипулировала. Только мало кто об этом знал. Дело касалось работы. Это точно. Но не спрашивай: не знаю точно. И даже догадываться не хочу. Так о чем это я?

– Кофе, – снова напомнил Рома.

У него от холода сводило пальцы на ногах. И нос отмерз. Руки он сунул в карманы форменных штанов, без конца сжимая и разжимая пальцы. А Маша, кажется, не торопилась. Ходила вокруг да около.

– Да, да, кофе… Сашка в тот день четыре раза бегала ей за кофе.

– Четыре раза? – усомнился Рома.

Он изучал записи того дня. И не помнил, чтобы кто-то четыре раза покидал здание банка в рабочее время.

– Утром, еще до начала работы, Саша уже явилась с кофе, – загнула озябший пальчик Маша. – И сразу Инге отдала. Та поблагодарила. Не удивилась. Я так поняла, что Сашка по заказу это сделала. Потом до обеда сбегала. После обеда часа в три. И вечером. Когда мы уже собираться начали, она снова метнулась в кофейню. Наташа удивилась, спросила. Саша отшутилась. Сказала, Инга боится уснуть. В сон, типа, ее клонит, а работы еще много. Четыре раза за день, Рома! Это тебе ни о чем не говорит? Ни на что не намекает?

– Подумаю…

Он стоял, смотрел на обледеневший тротуар и думал, когда же удобнее позвонить Агате: прямо сейчас или позже? Он вот, убей, не мог разобраться в этих бабских склоках. Валят друг на друга, оговаривают. Кто из них говорит правду, а кто врет? Зачем? И это еще полиция за них не бралась. А что будет, если…

– И Насте… – прервал его размышления встревоженный голосок Маши.

– Что Насте?

– Насте в тот день, когда она попала в аварию, Саша тоже кофе приносила. Не могу сказать точно, сколько раз. Но в тот день она ходила в кофейню. Сашка…

Он хотел напомнить Маше, что в день гибели Насти всяческую помощь ей оказывал как раз Женя, но не стал. Маша за него заступается. Значит, есть причина. Будто бы они живут по соседству. И будто дружат.

Эта тварь все же лягнула его! Больно! С того света! Он не мог себе представить, что такое вообще возможно. Как?! Как она смогла? Да еще такое проникновенное послание оставила!

Вениамин подрагивающими пальцами в который раз развернул клочок бумаги, исписанный нервным почерком Инги. Угрозы, угрозы, сплошные угрозы.

«Мерзкий человечишко! Слизняк! Решил, что можешь растоптать меня? Черта с два! Я выкрала твои видеоархивы! Они теперь в надежном месте. И если вдруг… Повторяю, если вдруг меня не станет, они напрямую уйдут к твоей семье! Пусть твоя жена и дети полюбуются, чем их папа-доктор занимается в свободное от работы и семьи время…»

И еще несколько оскорбительных матерных предложений, но уже на обороте бумажного клочка. И в самом конце, чуть мельче, чем все остальное, приписано:

«Но у тебя есть выбор, Веня… Если вдруг я умру, то ты можешь поддержать моих родителей, заплатив им…»

И сумма! Астрономическая для него. А следом, еще мельче, инструкции: где, когда и куда положить пакет с долларами.

Поначалу, когда Вениамин обнаружил этот запечатанный конверт среди деловых бумаг на своем рабочем столе в клинике, он отложил его в сторону, решив, что это что-то неважное. Ни марки, ни штампа, ни адреса. Просто конверт. Темно-коричневая грубая бумага. Что там может быть важного? Он еще его ощупал, подумав, что это может быть гонорар от благодарного пациента. Но купюры не прощупывались. И он отложил конверт.

Вспомнил о нем, когда уже белый халат снимал, намереваясь отправиться домой после приема. Вскрыл конверт, а там…

А там, мать ее, приговор!

Его, если честно, едва самого инсульт не шарахнул, так резко подскочило давление. Он принял лекарство, сграбастал конверт с запиской, вышел из клиники и поехал на квартиру, где у них с Ингой все и происходило.

Ему пришлось трижды обыскать ее, чтобы убедиться: все пропало! Камеры, архив. Все!

Кто и как это сделал?! Когда?! Неужели все украла Инга еще при жизни? И оставила завещание какому-нибудь ушлому адвокату? Или очередному любовнику? Уж не тому ли, к которому он ее очень умело направил?

Вспомнив о встрече с коллегой-доктором, Вениамин поскучнел.

Если записи попали к нему, он пропал. Володя Грехов был воплощением всех смертных грехов и божьих наказаний. Кажется, фамилию при рождении ему дали не родители, а кто-то там – на небесах.

Хитрый, изворотливый, дерзкий. Не имея лицензии, ухитрялся работать доктором-гомеопатом в какой-то маленькой коммерческой больнице и по примеру Вениамина время от времени соблазнял своих пациенток.

Если Инга решила оставить записку с завещанием Володе, Вениамину конец. Он лишит его денег, семьи, работы. Он лишит его жизни. Может, позвонить ему и спросить напрямую?

Вениамин покосился на мобильник, который бросил на кровать, где забавлялся с Ингой, а потом и с другими женщинами.

Нет, не станет он звонить. Даже если Грехов не в теме, он на ходу переобуется и сможет высосать из Вениамина все и даже больше. Нет. Надо подумать.

Подумать…

Вениамин снял куртку, повесил на спинку стула, прошелся по спальне.

Думал он недолго. Метнулся к шкафу на кухне, порылся в одном из ящиков и достал старенькую лупу в треснувшей пластиковой оправе. Разложил на кухонном столе записку от Инги. Поднес к строчкам лупу. Принялся изучать.

Она или не она писала? Вроде бы ее почерк, но некоторые буквы выписаны не так. Приписка о деньгах сделана чуть мельче, и почерк не совсем ее. Значит, угрозы были написаны ею еще до смерти. А вот требование денег сочинял кто-то другой.

К кому попало послание Инги? Кому она могла так довериться, что…

Так, стоп! Это не Инга. Она не могла выкрасть оборудование и архив. Он сам проверял все и просматривал записи с очередного свидания с другой женщиной уже после того, как расстался с ней. От квартиры у нее ключей не было. Это кто-то еще. Тот, кто знал про эту квартиру и его шалости. И про Ингу. И ее почерк знал.

Грехов! Это точно он! Больше некому! Инга была его пациенткой перед смертью. Она могла ему рассказать про забавы своего любовника Вениамина. И даже могла под его диктовку записку написать. Или сам Грехов ее почерк подделал и сочинил эту дрянь. А потом влез в его квартиру, выкрал все. И теперь шантажом пытается сделать из Вениамина нищего.