История твоей жизни - Тед Чан

Было еще весьма далеко до того, чтобы расспрашивать чужаков о цели их прибытия, или вести с ними физические дискуссии, или попытаться что-то выспросить об их технологиях. Покамест мы трудились над фундаментом перспективного взаимопонимания: фонетика/графемика, словарный запас, синтаксис. К счастью, на всех Зеркалах гептаподы изъяснялись на одном и том же языке, поэтому мы создали общий банк лигвистических данных и разумно координировали наши усилят.

Главным источником трудностей и ошибок стала, разумеется, их письменность: странные пучки переплетенных графических форм, совершенно не похожие на то, что лингвисты называют «истинным письмом». Логограммы при этом не располагались ни рядами, ни по спирали, ни в любом другом линейном порядке; вместо этого Трещотка или Свистун склеивали вместе столько логограмм, сколько считали нужным, обращая «предложение» в гигантский, невероятно сложный конгломерат.

Все это ужасно напоминало примитивные знаковые системы, когда читатель может понять смысл послания лишь при условии, что заранее знает его контекст. Такие системы чересчур ограничены, чтобы успешно исполнять роль истинного письма — универсального носителя информации. И все-таки казалось совершенно невероятным, чтобы гептаподы смогли достичь подобных технологических высот, опираясь лишь на устную традицию!

Таким образом, можно было говорить о трех возможностях, и первая из них заключалась в том, что у гептаподов есть истинное письмо, но они не хотят нам его показывать (полковник Вебер подписался бы под этим пунктом обеими руками). Под вторым пунктом значилось предположение, что гептаподы — всего лишь бесписьменная раса, которая не развила своих технологий, но успешно пользуется чужими. Третий был наиболее интересен для меня: гептаподы используют нелинейную систему орфографии, которая по всем критериям соответствует истинному письму.

Я помню одно воскресное утро, когда ты только-только стала старшеклассницей. Я буду взбивать яйца для омлета, а ты расставлять на столе посуду для позднего завтрака. И ты будешь смеяться, рассказывая мне о вчерашней вечеринке с одноклассниками.

— Полный абзац! — скажешь ты. — Выходит, это не шуточки, что все зависит от массы тела. Я выпила не больше парней, а оказалась в стельку, представляешь?..

Я постараюсь сохранить милое, нейтральное выражение лица. Буду стараться изо всех сил, но ты все равно нахмуришься:

— Да ладно тебе, мама!

— О чем ты?

— Ты наверняка делала то же самое, когда была в моем возрасте.

Я не делала ничего подобного, но если признаюсь в этом, то окончательно паду в твоих глазах.

— Надеюсь, ты понимаешь, что нельзя садиться за руль, если…

— Господи, я знаю это, мама, само собой! Ты думаешь, твоя дочь идиотка?

— Нет, конечно же, нет.

Я думаю, что ты невероятно, безумно не похожа на меня. Ты снова напоминаешь мне, что никогда не будешь моим «клоном». Ты можешь быть удивительной, очаровательной, истинной радостью сердец, но ты никогда не станешь той, которую я хотела бы создать для себя.

Солдаты поставили у палатки с Зеркалом трейлер, где для нас были оборудованы рабочие кабинеты. Увидев, что Гэри направляется к трейлеру, я нагнала его бегом.

— Это семасиографическая система письма, представляешь? — выпалила я, ухватив его за рукав.

— Чего-чего? — изумился он.

— Пойдем, я тебе все объясню.

Я привела его в свой кабинет, взяла кусок мела и начертила на доске круг, пересеченный косой чертой.

— Что это значит?

— Остановка запрещена?

— Верно. — Я написала на доске ОСТАНОВКА ЗАПРЕЩЕНА. — И эта строчка означает то же самое. Но только одна из двух записей выражена в речи.

— Это понятно, — кивнул Гэри.

— Лингвисты называют этот вид письма, — я указала на буквенную запись, — глоттографическим, так как оно представляет речь. Все письменные формы человеческих языков подпадают под эту категорию. А вот этот символ, — я указала на перечеркнутый круг, — есть не что иное, как семасиографическое письмо, представляющее значение безотносительно к речи. Между символом и звуками, с помощью которых ты «расшифровываешь» символ, нет абсолютно никакой связи.

— И ты думаешь, что письмо гептаподов устроено именно таким образом?

— Да — учитывая все, что я знаю на сегодняшний день. Это не пиктографическое[15]письмо, оно намного сложнее. Здесь есть своя система правил для создания предложений, нечто вроде визуального синтаксиса, не совпадающего с синтаксическими правилами устной речи.

— Визуальный синтаксис?.. И ты можешь показать мне на примерах?

— Конечно.

Я села за компьютер, открыла фрейм из вчерашней беседы со Свистуном и повернула монитор так, чтобы Гэри было удобно смотреть.

— В их разговорном языке существительное имеет падежный маркер, который указывает, субъект это или объект. А в их письменном языке существительное определяется как субъект либо объект по положению его логограммы относительно логограммы глагола. Взгляни сюда. — Я указала на одну из фигур. — Если ГЕПТАПОД объединяется с глаголом СЛЫШАТЬ посредством вот таких параллельных штрихов, то это означает: ГЕПТАПОД СЛЫШИТ. А когда они объединены вот так, — я указала на другую фигуру, — с помощью вертикальных штрихов, получается: ГЕПТАПОДА СЛЫШАТ. Эта модель применяется к нескольким глаголам… А вот и другой пример. — Я вызвала очередной фрейм. — Приблизительное значение этой логограммы — СЛЫШАТЬ ЛЕГКО/ЯСНО. Видишь здесь общие элементы с логограммой СЛЫШАТЬ? Хорошо. Ты можешь присоединить эту новую логограмму к логограмме ГЕПТАПОД двумя способами, которые я тебе показала, и получить высказывания ГЕПТАПОД ЯСНО СЛЫШИТ и ГЕПТАПОДА ЯСНО СЛЫШАТ. Но вот что интересно: чем, по-твоему, отличается логограмма СЛЫШАТЬ ЯСНО от просто СЛЫШАТЬ?

Гэри внимательно вгляделся и кивнул.

— Похоже, они выражают идею «ясности» изменением изгиба вон тех штрихов в середине.

— Совершенно верно. И эта модуляция применяется к множеству глаголов: видеть, читать, писать и так далее. Однако изменение кривизны завитков не имеет параллели в их речи! В разговорном языке идея «ясности» выражается глагольным префиксом, то есть приставкой, и эти префиксы у «слышать», «видеть» и «читать» различны. Есть еще примеры, но, думаю, ты уже ухватил идею. Это, несомненно, двумерная визуальная грамматика.

Гэри принялся задумчиво расхаживать по кабинету.

— Скажи-ка… Существует ли что-либо подобное в человеческих системах письма?

— А как же! Математические уравнения, например. Системы нотации[16]для музыки и танцев. Есть и другие, но все они узко специализированы, мы не смогли бы записать с их помощью нашу беседу. А вот письмо гептаподов, подозреваю, позволяет это сделать… Если бы мы знали его лучше! Словом, я считаю, что мы имеем дело с великолепно развитым универсальным графическим языком.