Степени приближения. Непридуманные истории (сборник) - Яков Фрейдин

Что же это значило? Скорее всего полковник решил проверить не будет ли у меня в поезде по пути в город какой-то встречи с сообщниками. Для этого он меня окружил своими топтунами или, как их ещё называли – шептунами из-за того что они переговаривались, шепча в микрофоны, спрятанные у них в воротниках. Когда поезд придёт в город, наблюдение за мной будет продолжаться, чтобы выяснить, не ждёт ли меня там кто-то после поездки. А потом меня снова арестуют.

Стоп! Но почему же я всех топтунов в поезде сразу распознал? Как это может быть? Я ведь про эти шпионские штучки знал только из книг и кино. Опыта у меня никакого, однако я их сразу же запросто вычислил. Наблюдение должно быть незаметным, иначе оно теряет смысл. А тут – какой-то дурдом! Объяснение, которое я нашёл было очевидным: эти топтуны не профессионалы. Да и откуда набрать фискальный опыт в почтовом ящике? Вот когда поезд придёт в город, там меня примет уже серьёзная бригада из областного управления КГБ. Этих-то дураков я вижу и они этого не понимают, зато там, в городе, мне вряд ли распознать профессиональных топтунов. Дела всё ещё были невесёлые и что делать дальше я не представлял.

Поезд подходил к городу. На остановках садилось всё больше новых пассажиров и кольцо шептунов вокруг меня становилось всё теснее. Они боялись выпустить меня из поля зрения и я замечал, как они шепчут в воротники, но вида не подавал. Наконец поезд остановился на городском вокзале, толпа вылилась не перрон и далее рассыпалась бисерным веером по привокзальной площади. Я решил не ехать домой и побродить в этом районе, чтобы оценить ситуацию и подумать, что делать дальше.

Я вышел на площадь и направился в боковую улицу вдоль трамвайных путей. Июньские дни на Урале долгие и довольно светло почти до 11 вечера. Ужасно хотелось есть – во рту с утра не было ни росинки. Мой бутерброд с сыром полковник конфисковал и на допросе не кормил. Вдали сияла вывеска булочной, я направился к ней, зашёл и стал в застеклённой стойке разглядывать ватрушки и пирожки. Вдруг, к моему изумлению, я увидел в стекле отражение одного из «студентов», прильнувшего к окну и наблюдающего за мной с улицы. Как так? Почему топтуны из почтового ящика всё ещё у меня на хвосте? Почему их не сменила местная бригада? Топтуны Верещагина ведь не могут хорошо знать этот чужой для них город, как же они смогут меня вести? Я решил не спешить, к упил ватрушку и жуя вышел на улицу. Надо всё осмыслить и найти следующий ход.

Думал я так. Сейчас идти домой нельзя – там они меня сразу заберут. Если здесь за мной ходят эти любители из почтового ящика, значит местное КГБ ничего об этом не знает. Стало быть полковник Верещагин своему начальству про меня пока не сообщил. Почему? Либо он не был уверен, что дело стоящее, либо хотел сначала сам собрать как можно больше информации, например, выявить с кем я в контакте, и уж потом преподнести на блюдечке полный компот и тем сорвать максимальный куш. Как бы то ни было, с его стороны это было явное нарушение, а значит у меня был какой-то шанс.

Тут мне в голову пришла спасительная мысль на этом сыграть. Надо сделать так, чтобы лично для него стало опасным дальше раскручивать историю с моим арестом, особенно после того, как он по глупости устроил мне экскурсию по секретной зоне. Терять мне было нечего и я решил пойти ва-банк. Полковник явно подозревает, что я могу быть шпионом, иначе зачем ему за мной следить и выяснять мои контакты? Нужно его в этом заблуждении утвердить, а затем поставить в трудное положение, чтобы он захотел замять это дело. Для этого мне надо быстро и неожиданно исчезнуть, да уйти от топтунов так ловко, чтобы создать у полковника иллюзию опытного конспиратора. Человеческая природа такова, что топтуны ведь не доложат ему, что они лохи и упустили меня по своей неумелости. Скорее всего они будут оправдываться, что не могли тягаться с профессионалом высокого уровня. А значит Верещагину будет опасно докладывать об этом своему начальству. За провал его по головке не погладят и для него будет самое лучшее всё тихо спустить на тормозах. Такой был мой план.

Оторваться от топтунов оказалось не сложной задачей. У меня было явное преимущество. Во-первых, я имел дело с группой совершенно неопытных провинциалов. Во-вторых, они не могли знать город так, как знал я. Моё детство прошло тут, недалеко от вокзала. Я знал здесь каждый угол, каждую подворотню. Но всё же сначала надо проверить, не замешана ли в слежке местная бригада? Если да, то у них где-то поблизости обязательно должен быть автомобиль. Это необходимо выяснить в первую очередь. Я стал петлять, стараясь заходить на улицы с односторонним движением – тогда бы я точно заметил машину, разворачивающуюся на перекрестках. Ходил я так с полчаса, но никаких машин не было видно, только верещагинские топтуны мелькали вдалеке, прикидываясь обычными прохожими. Было заметно, что они стараются держаться ко мне поближе – их явно насторожило моё петляние.

Я шёл по улице параллельной широкой улице им. Свердлова, где ходили трамваи, и автобусы. В просвете между домами я увидел, что по Свердлова от вокзала к центру города идёт автобус. Я знал где остановка, подобрал шаг так, чтобы приблизился к остановке в момент, когда автобус закончит посадку пассажиров. Я делал вид, что меня автобус не интересует, но в последний момент вдруг заскочил в задние двери и автобус пошёл. Я уселся на последнее сидение и видел, как топтуны кинулись бежать вслед (вот для таких ситуаций им бы нужна машина).

Парень в кепке набекрень был явно спринтером. Он обогнал автобус, выскочил перед ним на дорогу и замахал руками. Водитель тормознул, открыл переднюю дверь и впустил его. А я сидел сзади и делал вид, что меня это всё не касается. Теперь мы остались один на один. Он стоял впереди и смотрел на меня, а я смотрел в окошко, краем глаза за ним наблюдая. Постепенно он расслабился и стал делать вид, что он тоже простой пассажир. На третьей или четвёртой остановке я увидел в окне, как у обочины таксист высаживает пассажиров. Это была моя удача! И снова, в самый последний момент, когда двери автобуса закрывались, я вдруг вскочил, вынырнул из автобуса, впрыгнул в такси, сунул водителю все деньги, что у меня были и сказал:

– Гони на юго-западный. Опаздываю на свидание.

Это было в противоположной стороне от моего дома. Таксист нажал на газ. Через заднее стекло машины я видел, как одураченный топтун устраивает в автобусе сцену, как он затем выскочил на улицу, но с такси этот спринтер тягаться не мог.

* * *

Я отпустил машину, когда уже стемнело и потом ещё более часа бродил по улицам. Домой пока идти было нельзя – в этом был окончательный штрих моего плана. Когда я от них оторвался, топтуны наверняка кинулись к моему дому, но я там не появился ещё долго. Где я был всё это время, с кем встречался? Верещагин этого знать не мог и в неизвестности была для него опасность. Такова логика, думал я, но был ли полковник логическим человеком?

Домой я добрался далеко за полночь. Волновался ужасно – вдруг меня там ждут? У дома было пустынно. Я отпер дверь и зашёл в квартиру. Ирина и ребёнок спали, я лёг, но уснуть не мог. Утром занялся какими-то домашними делами, а около полудня отправился за хлебом в соседнюю булочную. Когда выходил из магазина, кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся и увидел человека в буром плаще и надвинутой на глаза шляпе. Вглядевшись, я узнал полковника Верещагина. Был он весь какой-то посеревший, небритый и явно тоже ночь не спал. Он тихо буркнул: