Земные радости - Филиппа Грегори

— Я понимаю, — сказала она. — Но мне трудно с этим смириться. Род, к которому я принадлежу, моя семья — мы свободные землевладельцы на собственной земле. И обедаем там, где пожелаем.

— Иногда только хлебом с беконом, — добавил Джон.

— Даже если и так. Это наш хлеб и бекон, и мы не боимся впасть в немилость.

Традескант кивнул.

— Если бы я довольствовался должностью простого фермера или садовника, жил бы сам по себе со своим маленьким садиком, где выращивал бы цветы, луковицы или фрукты на продажу, то я тоже был бы таким. Но я мечтал о большем, Элизабет. Мечтал о возможности создать самый великолепный сад в Англии. Граф подарил мне эту возможность, когда я был еще совсем молодым, таким молодым, что любой другой хозяин года три держал бы меня в учениках под чьим-нибудь надзором, прежде чем принял бы меня всерьез. Сесил поверил в меня, он рискнул. Он дал мне Теобальдс, когда я был совсем щенком.

— Неужели ты не видишь, чем заплатил за это? — воскликнула Элизабет. — Ты даже не можешь сам решить, где тебе обедать. Не можешь решить, где тебе жить. Иногда мне кажется, что ты не можешь сам решить, что тебе чувствовать. Значение имеют только чувства графа, но не твои.

— Так уж повелось, — вздохнул Джон. — Так устроен мир.

Элизабет покачала головой.

— Только не в Меофеме. И не в моей семье. И не в нашей стране. Лишь при дворе каждый ищет, как подняться под покровительством знатного человека. И только при дворе важный человек нуждается в приживалах, демонстрируя этим свою значимость. Но по всей Англии мужчины и женщины живут со своими убеждениями и никого не называют господином.

— Ты считаешь, такая жизнь лучше?

— Конечно, — подтвердила Элизабет.

Но то, что для нее было свободой от гнетущего долга, Джону представлялось потерей и непереносимой пустотой.

— Без моего господина я бы не сделал карьеру, — отозвался Традескант. — А то, что ты называешь свободой, — малая цена за возможность принадлежать душой и сердцем великому человеку. Я с радостью плачу эту цену.

— Но я тоже плачу ее, — спокойно сказала Элизабет.

На секунду Джон взглянул на жену — что-то в ее голосе заставило его ощутить нежность и сожаление, что они не стали друг для друга чем-то большим. Элизабет подумала, что муж обнимет ее за плечи и притянет к себе, правя одной рукой, и они поедут дальше, как влюбленный парень и его девушка на ярмарку.

— Да, ты тоже платишь, — согласился Джон, держа вожжи в обеих руках. — Ты знала, что выходишь замуж за человека, чей долг уже определен. Я стал слугой Сесила еще до нашей помолвки, не говоря уже о свадьбе. Ты знала об этом, Элизабет.

Элизабет не отрывала глаз от прямой дороги.

— Я знала, — произнесла она чуточку мрачно. — И не жалуюсь.

Традескант прекратил дальнейший разговор, понадеявшись, что Элизабет увидит приготовленный для них графом дом и поймет: следовать за великими лучше, чем быть независимым маленьким человечком. Понаблюдав за лицом супруги, когда они приближались к Хэтфилду, Джон мысленно отметил, что какое-то время жалоб на Сесила не будет.

Граф дал им не просто коттедж — пара тесных комнатенок на первом этаже и шаткая лестница в спальню, сильно напоминающую сеновал. Нет, это был настоящий дом с забором и дорожкой из красивой кирпичной крошки. Тропа вела к входной двери, расположенной между двумя окнами, настоящими застекленными окнами с толстыми свинцовыми рамами.

От восхищения Элизабет потеряла дар речи.

— О! — только и вымолвила она, спрыгивая с жесткой скамьи фургона.

Толстый слой светлой соломы покрывал низкую крышу. Новые балки в стенах еще сохраняли золотистый цвет на фоне бледно-розовой штукатурки.

— Новый, — прошептала Элизабет. — Его построили специально для нас?

— Для нас, и ни для кого другого. Входи, — пригласил Джон.

С глазами, круглыми, как у охотящейся совы, Элизабет переступила порог своего жилища. По пятам за ней следовал Джей. Они оказались внутри холла с плиточным полом. В камине уже горел огонь, приветствуя их. Справа была кухня с большой каменной раковиной и широким очагом. Слева — небольшая комната, которую хозяйка могла использовать по своему желанию: как кладовую или гостиную. Наверх вела настоящая массивная лестница с прочными деревянными ступенями и балясинами. На втором этаже имелись две комнаты, каждая вместила бы полутораспальную кровать, не говоря уже об узкой маленькой кровати и детской кроватке на колесиках, которые семья привезла из Меофема.

— И сад! — ликующе провозгласил Джон.

— Сад!

Элизабет рассмеялась над предсказуемостью мужа, но послушно спустилась с ним по лестнице и прошла через кухню к задней двери.

Сесил разрешил Джону брать любые растения и саженцы из дворцового сада, чтобы тот мог создать свой Эдем. На небольшом огороженном стеной участке Традескант разбил маленький фруктовый сад. Дорожка была обсажена яблонями и сливами и ограждена решетками для вьющихся растений. Прямо у задней двери находился декоративный огород, где росли травы для пряностей, имелись грядки с клубникой, горохом, бобами, луком и зеленью.

— Он кажется таким… — Элизабет сделала паузу, подбирая нужное слово. — Укоренившимся. Словно был здесь всегда.

Краткий проблеск гордости озарил лицо Джона.

— Я научился этому за последний год, — похвастал он. — Теперь знаю, как заставить молодой сад выглядеть так, будто он растет со времен райского сада. Просто надо посадить деревья максимально близко и пересадить до того, как сад наполнится. Конечно, есть риск, ведь некоторые деревья слишком большие для пересадки. Вокруг корней следует выкопать широкие канавки. Зато сейчас эти деревья…

Традескант замолчал: жена улыбалась ему, но не слушала.

— Мне удалось придумать, как перемещать деревья, чтобы они не засыхали, — закончил Джон. — Но это мало кому интересно, разве что другому садовнику.

— Самое главное, что ты подарил мне красивый сад, и я буду дорожить им. — Элизабет обняла мужа и прижалась к нему. — Я очень тебе признательна. Теперь я понимаю, почему тебе недостаточно маленького клочка земли в Меофеме. Я даже не подозревала, что ты разобьешь сад при доме так же, как делаешь большие сады, так что ты очень меня порадовал.

Джон улыбнулся ее удовольствию, наклонился к ней и поцеловал; ее губы были все еще мягкими и теплыми. Он вдруг ощутил желание и подумал, что ночью они займутся любовью в новой комнате, а завтра проснутся, выглянут в окно и увидят просторы Хэтфилдского парка.

И начнется новая жизнь.

— Мы с тобой будем наблюдать за ростом этих деревьев, — пообещал Джон. — Каштановое дерево посадим в дальнем углу сада, а в старости будем отдыхать в его тени.

Элизабет крепче обняла супруга.

— И мы будем жить в своем доме, — сказала она твердо.