Белый Дракон. По лезвию катаны - Александр Логачев

— Если мимо тебя проедет самурай, — сказала Омицу, — и увидит этот посох, может быть, он и не сделает тебе ничего плохого. Но если увидит у тебя какое-нибудь оружие, он убьет тебя. Оружие может носить только самурай…

Бесстрашие женщин клана Такамори не могло не удивлять Артема. Допустим, если бы сегодня Артем не вызвался сопровождать Омицу, она пошла бы одна. Как ходила до этого. Женщины не боялись заблудиться, Такамори не боялся, что они могут заблудиться, никто из них не боялся нападения злых зверей и людей, хотя из оружия у слабого японского пола были лишь ножи да посохи. Да-а, вот что значит всю жизнь провести в лесу, когда деревья — дом родной, а зверюги — братья тебе и сестры, и не на кого полагаться, кроме как на самого себя…

Выяснение отношений с Такамори не продолжилось ни ночью, ни утром.

Артем отлежался на холодном полу ниши, дождался, когда тело оживет, добрел до общей пещеры, увидел свободный соломенный коврик, наверное, для него и оставленный, упал на него и проспал до утра. Утром Такамори раскланялся с Артемом, как с добрым знакомым. Будто вчера они бутылочку сакэ на пару распили, а не били друг друга смертным боем. Воздушный гимнаст не пытался найти разгадку поведения старика, все равно не удастся. К тому же поутру Артем чувствовал себя так хреново, что уж всяко было не до головоломок.

Хорошо, что он заставил себя через «не могу» сделать зарядку и выкупаться в холодном озере — это отчасти вернуло его в нормальное состояние. Отчасти, но не вполне. Болели ушибленные места. Тупой болью ныл затылок. Набухали синяки. А еще мучили рвотные позывы. Когда они с Омицу шли к городу, он несколько раз отходил в сторону, и спазмы заставляли его перегибаться пополам. Правда, только спазмы, собственно рвоты не было.

«Уйду на фиг от этих баптистов-адвентистов, на хрен мне этот дурдом», — думал Артем после каждого из этих приступов. «А куда? — задавал он себе резонный вопрос, когда приступ проходил. — Эти хоть и с придурью, но в живых оставили. Другие же просто порешат, не заморачиваясь с расспросами…»

Прогулка до города, ожидание Омицу и теперешняя прогулка к реке немного поправили самочувствие гимнаста. Прекратились спазмы, отпустило голову. Вслушиваясь в себя, он приходил к диагнозу, что вроде бы никаких серьезных внутренних повреждений не получил. Или не получил таких, что скажутся в ближайшее время. Скажутся потом, ближе к старости. Например, раньше времени наступит болезнь Паркинсона. Впрочем, при том образе жизни, что он сейчас ведет, шансов дожить до старости у него немного…

Артем вышел к реке. Здесь они договорились встретиться с Омицу, здесь он ее и будет ждать. Он сел на валун, подложив под себя толстую ветку. В руках он просто так, чтобы руки занять, вертел небольшой нож-ядзири, выданный ему Омицу вместе с посохом.

Итак, средневековая Япония. Теперь уже последние крохи сомнения улетучились. Закинуло за тридевять веков, мать вашу так… Насколько Артем помнил, в этой чертовой Японии Средневековье длилось аж до самого конца девятнадцатого века, начиная с века фиг знает какого, но жутко мохнатого, глубоко ушедшего в преданья старины. И нет никакой возможности определить, какое нынче на дворе столетие. Из Такамори, сдается, мало что еще можно выжать полезного, ну разве что вспомнит какую-нибудь легенду из жизни легендарного умника Энно Одзуну… или как его там, беса…

Ну, и как жить дальше?! Как искать дорогу домой? Где искать, он вроде бы решил — в Китае, на месте будущего города Шанхай… А впрочем, и сейчас, может быть, стоит уже Шанхай, почему бы, собственно, ему не стоять. Как туда попадать будем — вот в чем вопрос. И когда отправляться?

Нет, можно, конечно, сидеть в горах до старости, до посинения, до морковкиного заговения, до свиста рака на горе Фудзияма! Через неделю от тоски начнет сводить скулы, через две — накатит чернейшая меланхолия, через месяц — волком взвоешь от беспросветной безнадеги. А через год, конечно, привыкнешь и успокоишься, но зато навсегда и беспросветно одичаешь.

Можно, конечно, жаловаться на судьбу, закинувшую в леса далекого прошлого, а не в будущее, битком набитое космолетами и генетическими чудесами. Но, думается, сколько ни жалуйся, а судьба тебя не перекинет по-новому, дескать, извините, ошиблась. Потому не жаловаться надо, а действовать…

— Тихо, — раздался сзади голос, чьи-то пальцы вцепились в волосы, с силой дернули голову назад, а шеи коснулась холодная сталь. — Тихо, гайдзнн… Разожми пальцы рук.

Артем выполнил приказ незнакомца. Как тут не выполнишь! Ядзири звякнул, упав на камни. Опустив взгляд, Артем увидел, что к его горлу приставлен клинок катаны. Хотя горла лезвие не касалось, оставался какой-то миллиметр зазора. Видимо, настолько остра сабелька, что одно прикосновение режет кожу.

А дальше… Дальше Артем потерял сознание. Его глаза закатились, тело превратилось в вату, плечи обвисли, голова свесилась набок, рот раскрылся, и по губе побежала омерзительная струйка слюны.

Подкравшийся со спины враг такого поворота явно не ожидал. Он, видимо, привык к другому поведению врагов: или к злостному неповиновению, которое пресекается движением клинка, или к трусливой дрожи и к бормотанию «только не убивайте меня, только не убивайте». А тут попался откровенно припадочный малый.

— Эй, красноволосый, вставай! — требовательно прошептал неизвестный. — Вставай живо!

Острая сталь отодвинулась от горла. Артема встряхнули за плечи. Взяв за плечи обеими руками.

Как говорится, что и требовалось доказать. Вражина схавал пирожок с подловатой начинкой, купился на простенький трюк из детско-хулиганско-го набора: прикинуться струхнувшим, чтобы противник расслабился и потерял бдительность.

Артем ожил. Что стоит акробату мгновенно распрямиться, одновременно разворачиваясь и от души всаживая локоть в подбородок врага? Да ничего не стоит! Легкая разминка перед выступлением.

Но Артем не ограничился локтем. «Поплывшему», по-боксерски говоря, противнику гимнаст от всего сердца добавил ладонями по ушам. Чтобы в голове зазвучал столь знакомый боксерам «колокольный звон». А закончил нокаутирующую комбинацию кулаком по темечку…

— А-а! — раздалось за спиной.

Артем оглянулся — от леса к нему мчался второй самурай с обнаженной катаной в руке. Решение следовало принимать мгновенно. Принимать бой или убегать? А на хрена нужен бой с человеком, который обучается владению мечом с самого детства! Во имя чего играть со смертью?

Он выбрал спасение бегством. Но и безоружным оставаться было неразумно. Посох валялся слишком далеко, и Артем подхватил с камней самурайский меч. Краем глаза отметил, что первый самураич зашевелился. По уму, следовало бы довесить ему еще, да некогда.

Артем побежал вдоль реки. Он не сомневался, что удерет, но предельную скорость врубать пока не собирался. Следовало сперва увести преследователей подальше от реки, закружить их в чаще, нарисовать ложный след, а потом скрытно вернуться к реке и дождаться Омицу…

Что-то ударило по ногам, подшибло под колени, Артем потерял равновесие, упал, больно приложившись коленом о круглый валун. Падая, откинул меч в сторону, чтоб самому не напороться на лезвие. Конечно, тут же вскочил. Ой-е, мать твою, как болит колено…