Лолотта и другие парижские истории - Анна Матвеева

– Ты не против, если я включу песню? Она мне очень нравится, – выпаливает вдруг, и не дождавшись ответа, включает что-то невообразимое: мужик поет по-английски, что знает, куда они идут, и знают, где были, и что эта дорога ведет в никуда, и это дорога – в рай… В рай Григория совершенно не тянет – и вообще, он завтра же выставит квартиру в «Париже» на продажу. Слишком много здесь водится призраков. Опасный район.

– Музыка всегда возвращает нас в прошлое, – говорит она, когда песня, наконец-то, заканчивается.

Григорий пристёгивается ремнем безопасности.

Лицо его прекрасно как в профиль, так и в фас.

1

Двадцать пятого числа журнал уходит в типографию.

Вплоть до тридцатого сотрудники приходят в себя.

А в первые дни следующего месяца в почте Виктории появляются статьи «в новый номер». Поначалу они падают по одной, как редкие капли дождя, потом барабанит всё чаще и гуще, а к десятому числу литературный редактор чувствует себя так, будто ему всыпали по первое – тексты льются сплошным потоком. Ворох новых писем – просьбы «прочесть в первую очередь», «ничего не менять, так как содержание согласовано с заказчиком», «внести минимальные правки», «исправить только грамматические ошибки».

Бо́льшая часть материалов требует не доработки с исправлениями, а безжалостного уничтожения. Как ядерные отходы. Переписывать бесполезно – проще сочинить заново, но это другая работа. Платят в журнале сущие слёзы, да ещё и с приличной задержкой – для девушки, опасающейся нежелательной беременности, такая задержка стала бы поводом для срочного обращения в женскую консультацию, а Виктория лишь время от времени напоминает главреду, что ей так и не заплатили за ноябрь и декабрь.

– Ну что я могу поделать, Виктория Николаевна? – нервничает главред. – Вы же в курсе, что наш хозяин купил яхту? Прочие выплаты приостановлены.

Виктории предлагают почувствовать себя частичкой чужого счастья, винтиком яхтенного мотора – но она предпочла бы вечернюю SMS со словами «Zachislenie na kartu». Хозяин холдинга плывёт на новой яхте в Сен-Тропе, а литред, разукрасив тексты деликатными замечаниями, возвращает их авторам на доработку. Словесный дождь, тем временем, усиливается – и чем ближе к сдаче номера, тем чаще Виктория играет с журналистами в электронный пинг-понг: отправляет прочитанный текст, чтобы в тот же момент быть атакованной целой очередью ударов. У вас девяносто непрочитанных писем! – ужасается компьютер. Был бы человеком – прижал бы ладошки к щекам.

«Давно для многих наших клиентов возможность вырваться из городской серости в яркие тропические края не является чем-то событийным», – это директор туристической фирмы описывает рождественские маршруты. Новогодний номер сдаётся в конце октября – всё в соответствии законам глянца.

– Глянец – вещь жестокая, – сказал главред, принимая Викторию на работу. Это было пять лет назад, и тогда она, помнится, подумала, ну не умеет шутить – бывает. Какие там шутки! Когда речь идёт о светской хронике, выкупленных рекламных полосах и заказных интервью, все предельно серьёзны.

Ключевое слово, определяющее глянцевые будни – «согласование».

За час до сдачи номера заказчик вдруг заявляет, что ему не нравятся ни текст, ни макет, ни исполнение. Задерживается отправление в типографию, нарушаются сроки, и журнал влетает под штрафы – поэтому главред требует от рекламщиков и журналистов «согласовывать» материалы заранее. Иногда этот процесс может растянуться на несколько дней: умные и грамотные в своём деле специалисты, столкнувшись с неведомым им прежде делом – сочинением статей – вдруг превращаются в записных идиотов. Пересказывают посконным бюрократическим языком самые живые фрагменты, добавляют ненужные подробности и вычёркивают важные детали. Хуже всего, если они берутся за дело сами. Как вот эта директриса туристического агентства – вполне толковая и успешная бизнес-леди с пером в руке становится настоящим монстром. Убийцей языка и стиля.

«Звуки Штрауса, Моцарта, Баха – они по всюду! Это традиция, не устаревающая классика встречать новый год с этих нот!», – неистовствует директриса. – «Это целая процессия от обучения танцам накануне бала – до выхода в индивидуально пошитом бальном платье в новогоднюю ночь под звуки классической музыки в ballroom и погружения в дворцовую эпоху».

Как такое править? Только что рычать от бессилья, как лев в зоопарке.

2

Бастет (или просто Баст) – египетская богиня красоты, любви и веселья. Маленькую статуэтку Бастет – в платье, и даже с «сумочкой»! – можно найти в Лувре, если хорошо искать. Раньше Бастет изображали с головой львицы, позднее – кошки, и она нравится Виктории больше, чем Сехмет – другая египетская богиня, ответственная за войны и палящее солнце, защитница фараонов и покровительница врачей, гнев которой приносит людям мор и эпидемии. У Сехмет женское тело и голова львицы, Бастет – одно из воплощений Сехмет, все мы суть одно и то же.

Египет и львы в последнее время преследуют литреда повсюду, и если львов ещё можно объяснить, то Египет остаётся загадкой, а впрочем, он и так – загадка.

Одна подруга Виктории, побывавшая в отличие от неё в Египте, отказывалась верить, что «эти люди могли построить пирамиды». Египтяне её чем-то невероятно разочаровали, но когда подруга хотела об этом рассказывать, Виктория не была настроена её слушать, а сейчас они уже лет пять как не общаются. Виктория умудрилась поссориться или прекратить общение со всеми, кто играл мало-мальски важную роль в её жизни. Сейчас из живых людей в ней присутствуют только мать, дочь Маруся и студенты. В эпизодах заняты соседи, случайные попутчики из маршруток, кассир ближайшего к дому супермаркета, а журналисты и редактор, у которого Виктория выпрашивает честно заработанные деньги, создают некий звуковой фон, похожий на шелест дождя или гул большого города.

Виктория огорчилась бы, узнав, что в журнале её считают заносчивой высокомерной заучкой, которая не прощает модному обозревателю злоупотреблений словом «коллаборация». На самом деле литред отличается от своих коллег не в лучшую для себя сторону. Виктории тоже хочется делать ошибки – чтобы потом кто-нибудь поправил и указал на неточности.

В первый год работы её пригласили на корпоративную вечеринку – Виктория пришла туда, нарядившись в платье с лёгким ароматом нафталина.

Вокруг были счастливые весёлые люди, а она видела вместо них слова, предложения, тексты, удачные или не слишком заголовки.

Дочь Маруся так радовалась, что мама наконец-то вышла в свет – а мама как вышла, так и вернулась, ещё засветло. Сбежала в ужасе, лишь только начались игры, танцы и номера художественной самодеятельности.

Больше Викторию никуда не приглашают. Запах нафталина становится крепче с каждым годом, настаивается как вино.

Маруся – чрезмерно заботливая дочь. Она пытается защищать свою маму где надо, а, в основном, – где не надо. Виктория сердилась бы на Марусю, но она сама почти так же ведёт себя со своей мамой – и может оценить ситуацию с другой стороны. Всё в их семье устроено не так, как надо – каждая гоняется за своей мамой, чтобы поймать её и окружить любовью, а мама сопротивляется и пытается проявлять независимость как дерзкий подросток. Если же кто-то ответит на чувства взаимностью, равновесие нарушится, и хрупкое семейное спокойствие разлетится на тысячу мелких осколков, как та хрустальная ваза, которая мама грохнула на прошлой неделе. Виктория замучилась выметать осколки – сегодня нашла за холодильником заостренный прозрачный зубец, который почему-то захотелось воткнуть кому-нибудь в сердце.