Восход Ганимеда - Андрей Ливадный

— Остановись, Джон, — президент оборвал его речь мягким жестом. — Я одобрю план «Дельта», потому что ситуация не оставляет мне выбора. Я бы очень хотел, чтобы ты лично возглавил экипаж «Гарри Трумэна» и сам доказал, что такой бессменный перелет возможен… но, к сожалению, твое исчезновение из Белого дома не окажется незамеченным. Я понимаю, угроза безопасности как Америки, так и всей Земли есть и мы обязаны что-то предпринять, не поднимая при этом паники на Земле и Ганимеде и не придавая делу широкой огласки. — Он посмотрел на своих собеседников и тихо добавил: — Да поможет нам бог…

Колония Ганимеда. 24 августа 2029 года

— Что-то я не пойму, Андрей, у тебя опущен цветной фильтр? Или там впереди пожар?!

— Я похож на психа, чтобы ходить с опущенным фильтром, когда и так не видно ни зги? — огрызнулся Загулов. Он стоял у подножия ретранслятора, одной рукой вцепившись в скобу, а другой пытаясь закрыть защитный кожух. — Внутри все в порядке, аппаратура телеметрии в норме, это от машин нет никаких сигналов… — сообщил он, глядя в сторону странного малинового свечения, что исходило от края ледника.

Нет, не странного — жуткого.

Его внезапно прошиб ледяной пот. Взгляд Загулова метнулся к табло дозиметра, но цифры на крохотном дисплее показывали норму. «Значит, это не радиация… — облегченно подумал он. — Но тогда что?»

Именно этот вопрос, заданный самому себе посреди разбушевавшейся бури, заставил пальцы его левой руки еще сильнее вцепиться в скобу, приваренную к выпуклому борту ретрансляционной установки. За время работы на Ганимеде Андрей привык к мысли, что это мертвый, совершенно предсказуемый мир, и ему совсем не нравилось, что и из этого правила внезапно появилось исключение.

— Дженифер, ты меня слышишь?

— Да, я здесь.

— Что это может быть, как ты думаешь? — хриплым, изменившимся до неузнаваемости голосом спросил Андрей. — Разве может что-то гореть в такой атмосфере, как тут?

Это был вполне резонный вопрос. Процесс окисления требует кислорода, а его-то тут, в месте испарения льда, как раз и не было. Радиация тоже, слава богу, отпадала. Тогда что?

Андрей внезапно осознал, что его пугает именно неизвестность. Случись это на Земле, он, возможно, не испытал бы никакого иррационального страха перед алым заревом, отсветы которого четко просматривались сквозь клубящуюся мглу ядовитых облаков.

Но это был Ганимед, и миллиарды километров расплескавшейся вокруг пустоты стояли за спиной, давили своей бесконечностью, и это происходило не в сознании, — ощущения являлись подспудными, неосознанными, но разве пот на спине становился от этого менее ледяным?

— Там не может ничего гореть, — пришел ответ его напарницы. — Быть может, это статическое электричество?

— Полярное сияние? — Разум Андрея моментально ухватился за подобное, вполне разумное объяснение напугавшим его отсветам. — Да, это возможно! — согласился он, чувствуя, как гулко стучит его сердце, а в ушах шумит от переизбытка адреналина. — Я пойду посмотрю… — спустя несколько секунд добавил он.

— Может, не стоит? Давай я вызову ребят с Центральной!

— Погоди, Джеф… Тут надо разобраться. Ты же знаешь, тут нет ничего, кроме льда и камня. — Андрей, сам не замечая того, убеждал скорее себя, чем сидящую в куполе Дженифер.

Тем не менее его рука машинально накинула карабин второго фала на скобу, за которую он только что держался.

Ветер, как и положено возле эпицентра, тут был немного слабее, чем в районе купола, так что он смог идти вперед без помощи укрепленного на тросе двигателя.

Через несколько десятков шагов показался первый грязно-желтый язык льда. Андрей, согнувшись, сопротивляясь порывам ветра, преодолел это расстояние и остановился, глядя на очистной автомат, который без всяких признаков жизни застыл, повернувшись в сторону купола. На его внешней индикационной панели не горел ни один сигнал, что означало полное отсутствие питания в цепях.

— Джеф… вижу «черепаху»… — прерывисто сообщил Андрей, к которому вдруг разом вернулись все его страхи. — Не работает… За ней какое-то свечение, похоже на прямоугольник… Там… Там… О БОЖЕ!!!

Из туманной мглы навстречу оцепеневшему Загулову двигалось какое-то СУЩЕСТВО…

Андрей в ужасе попятился, споткнулся, неловко упал на одно колено, и налетевший порыв шквального ветра вдруг легко приподнял лишившееся опоры тело в скафандре и поволок его по мертвой каменистой почве в сторону возвышавшегося неподалеку ретранслятора.

— Андрей, что случилось, ответь мне!!! — Дженифер кричала в микрофон, но ответом ей была лишь шуршащая помехами тишина.

До прилета «Альфы» оставалось менее суток.

«Гарри Трумэн», совершив беспрецедентный тайный рывок от Земли до Юпитера, в этот момент уже выходил на высокую орбиту вокруг Ганимеда. Он опоздал всего на несколько часов.

Поселок Гагачий. Июнь 2028 года

Когда она очнулась, было темно. Нет, не совсем… Спустя неопределенный отрезок времени Лада поняла, что видит сумеречный, приглушенный свет, скорее похожий на отдаленное сияние или зарево…

Рассвет или закат?..

Эта мысль почему-то показалась ей достаточно значимой, чтобы уцепиться за нее.

Закат… Закаты в творчестве великих русских художников… Русский музей…

Из темноты медленно выплывали величественные полотна.

Айвазовский… Откуда я это знаю?!.

Вопрос, заданный самой себе, вызвал страх.

Щелчок, тихое жужжание ДВД-привода, сглотнувшего очередной компьютерный диск с голографической записью информации, тихие шаги по стерильному кафельному полу, глухие, отдаленные голоса… — все эти звуки не принадлежали к ее жизни, и Лада испугалась еще больше, внезапно вспомнив совсем другой звук — надсадный визг тормозов и глухой, болезненный удар…

Голос, что выплывал из бездны, казался ей знакомым, а собственное сознание виделось как плошка с едва тлеющими угольками, медленно плывущая вслед ленивому течению абсолютно черных вод неведомого подземного озера.

Голос… Он принадлежал ее памяти, ее прошлому!..

— Скажи, Николай Андреевич, ты кто, карьерист или патриот? — спросил Колвин, облокотясь о выступ какого-то прибора, от которого к обнаженному телу, под тонкую простыню змеились провода.

— А как ты сам думаешь, Антон Петрович?

— Я помню тебя патриотом, но сейчас сложно поручиться даже за самого себя…

Она так и не дождалась ответа. Плошка с ее угасающим сознанием уплывала по черной глади озера, и голоса все отдалялись, становились глуше и глуше, превращаясь в бессвязное, монотонное бормотание.

Она не понимала, где находится, что с ней произошло, и от этого рождалось чувство беззащитности, страха и нежелания возвращаться к жизни…