Дикий - Элла Савицкая

Позволяю себе то, чего хочется сейчас больше всего. Опускаю губы и впечатываюсь в нее губами. Ри застывает, мгновенно каменея. Отстраняюсь, уплывая в зеленых глазах, ставших в секунду серьезными.

— Тренировка окончена?

Спрашивает с обвинением. Прищуриваюсь, осознавая, что переступил ее границы. Не понимаю пока какие, потому что уверен на сто процентов, что привлекаю брюнетку, но что-то ее стопорит.

— Нет. Вставай, — выпрямляюсь и протягиваю ей руку.

Мы еще немного тренируемся, правда уже не с такой легкостью, как в начале. Ри больше не позволяет себе расслабиться. Поглядывает на меня с осторожностью и ожиданием. А меня начинает это бесить. Почему это вдруг я должен заботиться о том, чтобы ей было комфортно?

Всегда поступаю как хочу. Хочу — целую. Хочу — трахаю. Хочу — даю в рот.

— Зачем ты решил все это затеять?

Спустя минут двадцать, дикарка стирает пот со лба и смотрит на меня исподлобья.

— Чтобы ты научилась защищаться.

— Я и так прекрасно владею защитой.

— Нет. Ты владеешь ножом. А если его у тебя отобрать, будешь такой же беззащитной, как трусливый кролик.

Розовые губы с яростью сжимаются.

— Спасибо, конечно. Но и сама справлюсь. Всю жизнь без тебя прекрасно обходилась, а тут вдруг принц на коне. Хотя до принца тебе как Воландеморту до невинного ангела.

Разворачивается и, сверкнув задницей, выходит из зала. Меня нагребает. В секунду накрывает волной злости. В первую очередь на то, что хочу ее, а зараза строит из себя целку. А еще из-за того, что пытаюсь под нее подстроиться. С какого хера блядь?

Срываюсь с места и взлетаю по ступеням. Толкаю дверь в комнату стервы и тут же столбенею.

Знакомая вещь в хрупкой руке наотмашь бьет по мозгам, с болью выдирая из закромов памяти то, что давно было погребено под тоннами пыли. Ноги врастают в пол, а кислород в легких превращается в яд. Грудную клетку обжигает, не давая возможности сделать вдох.

Рина собирается положить шарф на кровать, но заметив мой ступор, останавливается.

— Ты обалдел? Может перестанешь вламываться в мою комнату?

Едва перетаскивая ноги, подхожу ближе. Этого не может быть. Наверное, просто похожая вещь. Сердце гулко лупасит в затылке.

Выдираю из женской руки мягкую атласную ткань и уже знаю, что не ошибся. Я очень хорошо помню эти разводы блекло голубым цветом по темно-синему. Он был сшит на заказ известным дизайнером.

— Откуда у тебя этот шарф?

Голос звучит глухо, как из потустороннего мира. Даже такая короткая фраза дается с трудом. Жадно скольжу глазами по ткани, пока пальцы утопают в потертой временем материи.

— Какая разница? Дай сюда, Матвей!

Рина протягивает руку, намереваясь отобрать у меня шарф, но я резко отвожу его в сторону.

— Откуда, я спросил?!

— Из детского дома, — недоуменно пожимает плечами. — Нам привозили вещи с благотворительности. Я выбрала себе этот шарф. Тебе-то какая разница?

Благотворительность… Именно туда отец отвез все вещи Ксюши!

Марина

Матвей уехал несколько часов назад. Сорвался с места вместе с моим шарфом, переоделся и взвизгнув покрышками, выехал за ворота.

Попытки угадать, что только что произошло, не увенчались успехом. Сложно понять того, кто удивляет каждую секунду. А ведь утро началось действительно неожиданно. Мне даже понравилось бороться с этим ненормальным. И еще больше понравилось надирать ему зад. Пусть это было с его разрешения, ведь успев оценить способности парня в бою, глупо полагать, что он мог действительно мне уступить. Но драйв от происходящего захлестнул настолько, что, когда наглые губы оказались на моих, мне на несколько коротких секунд захотелось поддаться. Позволить себе стать перед ним слабой. Вот только реальность быстро напомнила о себе. Я обещала Лане и попросту не могу нарушить своих слов. Как бы мое тело не требовало обратного.

После отъезда Матвея я приняла душ и позавтракала в компании с Валентиной. Женщина оказалась очень милой и заботливой. Решила меня откормить во что бы то ни стало, а я и не против. Кто знает сколько мне осталось находиться в этом доме. Нужно порадовать собственный организм новыми вкусами. А семейство Кешновых потом себе новую баночку черной икры купит. Открытую я нагло стащила из холодильника и толстым слоем размазала аппетитные икринки по куску хлеба.

Позавтракав, бесцельно прохаживаюсь по дому. Не боясь быть пойманной, наведываюсь в спальню к Матвею. Довольно скупая мужская обстановка видна уже с порога. На стуле валяются шорты, в которых он сегодня меня тренировал. На столе ноутбук, зарядки и беспроводные наушники. Зачем я сюда вошла? Сама не понимаю, но покидать комнату не спешу.

На стенах ни единой картины. Только на тумбочке в деревянной рамке фотография очень красивой женщины с довольно печальными глазами. Присаживаюсь на край кровати и беру рамку в руки. Пробегаюсь глазами по снимку. Сколько у нее сходства с Матвеем. Тот же разлет бровей, разрез глаз и такие же полные губы. Светловолосая женщина улыбается, но радости в улыбке нет. Даже в этом она похожа на Матвея. Только сегодня и вчера он по-настоящему улыбался. Не этой своей скалящейся дикой улыбкой, а совсем другой. Наверное, именно поэтому я сейчас нахожусь здесь.

Мне хочется узнать о нем больше. Хочется помочь им с Ланой найти контакт. Девчонка считает себя одинокой рядом с двумя братьями, но ведь видно, что оба ее оберегают. Хотя Кирилл просто с ней дружелюбен, не носится как коршун вокруг, а вот Матвей действует совсем иначе.

Ставлю рамку на место и подхожу к столу. Рыться в чужих вещах неправильно, но кто меня остановит? Открываю по очереди ящики. В самом нижнем под грудой бумаг нахожу еще одну фотографию. На снимке Матвей обнимает какую-то девушку со спины. Довольно милую и симпатичную. Не знаю почему, но чувствую раздражение. Вероятно, потому что здесь он тоже улыбается так, как мне сегодня утром. Интересно почему он ее хранит? Это его бывшая девушка? Или настоящая?

Вдумываться нет желания, и я, вернув фото на место, ухожу из комнаты, чтобы переодеться и отправиться в бассейн. Добрых два часа стараюсь не думать ни о ненормальном психе, ни о девчонке с фотографии, но почему-то эта мысль, как противный муравей, копошится в мозгу. После обеда отправляюсь в бар, время от времени поглядывая на дверь. Каждая трель колокольчика вызывает внутри едва различимое чувство ожидания. Очень стараюсь не признаваться себе в том, что жду, как в дверь ввалится говнюк и рассядется на одном из барных стульев. Гоню эти мысли куда подальше, и наконец их вытесняет поток посетителей. Лана приезжает ближе к вечеру. Как бы невзначай интересуюсь дома ли ее братец и получив отрицательный ответ, еще сильнее раздражаюсь. Сама на себя в первую очередь.

Какого черта меня вообще интересует куда он укатил с моим шарфом? Не дарить же его какой-нибудь своей очередной шлюшке. Кому нужен кусок старой тряпки? Здесь что-то совсем другое, потому что так не реагируют на ничего не значащую вещь.