Джинса - Михаил Барановский

Жора мусолил креветки и историю измены, часто запивая то и другое. Ираклий кивал, иногда брезгливо прикладывался к кружке. Настроение у обоих было трагичным, как горечь пивного хмеля.

Спустя час коллеги пришли к тому, что «все будет хорошо», что «не надо предаваться унынию» и что «все еще впереди». Еще через час рыдали на плечах друг у друга и других оказавшихся поблизости незнакомых плечах, утирались салфетками и несвежими жилетками самых гордых в мире официантов.

— Да ладно, старик, чего ты так из-за нее переживаешь? Она ж резиновая! — успокаивал Ираклия новоиспеченный рогоносец.

— Знаю, но все равно… — Ираклий горестно закурил. — Не называй ее, пожалуйста, резиновой.

— Хорошо, — согласился Жора и надолго задумался, утонув взглядом в кружке с мутной желтой жидкостью. — Вообще-то я тебя понимаю. Она, правда, как живая была…

— Да.

— И красивая…

— Очень.

— И главное, старик, она бы тебе не изменяла.

— Нет.

— И вообще…

— Да.

Жора снова хотел нырнуть взором в емкость с пенным налетом на стенках, но она была уже пуста:

— Вот… Взять, к примеру, настоящую женщину: после того как ты закончил заниматься с ней любовью, ты же не можешь спрятать ее в шкаф до следующего раза?

— Нет.

— Вот.

— Да.

— А эта никогда не скажет тебе ничего плохого или обидного. Не уйдет к маме, не станет требовать раздела имущества. Даже мусор вынести не попросит…

— Нет.

— А ужин, в конце концов, можно приготовить и самому.

— Да.

— Или пойти в кафе.

— Да.

— Без нее.

— Да.

— Хорошая была.

— Еще бы…

— Жалко ее.

— Очень.

— Знаешь, вот до слез.

— Да.

Они вышли из пивной. Лица их были подсвечены то ли розовыми лучами заходящего солнца, то ли количеством выпитого, то ли снизошедшим на них озарением.

В шарфе у Жоры колыхались усики креветок. У дверей в заведение они встретили женщину. Она разговаривала сама с собой и резко жестикулировала. Женщина была абсолютно ненормативной — от выражений до внешности.

— Понимаешь, — сказал Жора, обращаясь к Ираклию, — я жертва института брака. После всех этих лет семейной жизни я, кажется, понял, какая женщина мне нужна.

— Какая? — спросил Ираклий.

— Какая? — повторила вопрос ненормативная женщина.

— Мне нужна женщина с сильно развитым материнским инстинктом. Вот, взять, к примеру, вас.

— Возьмите, — с готовностью согласилась пьянчужка и протянула Жоре синюю руку.

— А у вас сильно развит материнский инстинкт? — на всякий случай поинтересовался Жора.

Женщина ненадолго задумалась и ответила сиплым басом:

— Да, детка.

Даша с Инной, стоя на коленках, потрошили мусорную корзину в поисках утраченных драгоценностей.

— Если он директор кладбища, это многое объясняет, — сделала вывод Инна. — И цветы из Голландии, и все остальное…

— Думаешь, он таскает их с могил? — в ужасе предположила Даша.

— Ага, и кольца снимает с трупов, — съязвила Инна. — Какая же ты дура! Просто у него налаженные связи с поставщиками цветов…

— …и циветт, — добавила Даша и выудила из мусорки кольцо. — Держи!

— Оно наверняка настоящее, — заключила Инна, вставая с колен. — Знаешь, мне нравится, что он директор кладбища. Это значит, что он не легкомысленный. И у него серьезные намерения в отношении меня. — Она надела кольцо на палец и вытянула руку на максимально удаленное расстояние, чтобы издали оценить его красоту, как это делают живописцы, отходя на несколько шагов от художественного полотна. — Ты вот можешь себе представить легкомысленного директора кладбища?

Даша пожала плечами:

— Лично я — не могу.

В этот момент, пригнувшись в дверном проеме, в приемную вошел мужчина — огромный, как боксер, выступающий в супертяжелой весовой категории.

— Здравствуйте, — сказал он. — Мне нужен Георгий.

Даша, как и все остальные сотрудники рекламного агентства, настолько подробно были посвящены в последние события Жориной личной жизни, настолько красочны и реалистичны были его описания, что любой из них, подобно полицейскому, снабженному портретом разыскиваемого преступника, мог безошибочно идентифицировать этого человека в плотной уличной толпе. Впрочем, любая толпа была бы ему по колено.

— Здравствуйте, — ответила Даша. — Одну минуту, — и исчезла в комнате для совещаний.

Вскоре оттуда вышел Жора, а вслед за ним и вся группа поддержки: Лазарь Моисеевич, Ираклий, Кирилл Кириллович и Даша. Все они казались мультипликационными персонажами на фоне этого Гулливера.

— Георгий, я хотел бы поговорить с вами наедине, — сказал мужчина медленно и внушительно.

— Говорите здесь, — от волнения неестественным, словно звучащим со старой, осыпавшейся магнитофонной ленты голосом произнес Жора. — У меня нет секретов от коллег.

— Как вам будет угодно, — заявил великан. — Георгий, ваша жена попросила меня встретиться с вами…

Жора старался держать удар:

— По-моему, достаточно того, что она встречается с вами!

Собеседник сделал вид, что не услышал этой реплики и продолжил:

— …так как вы уклоняетесь от разговора с ней. А уклониться от разговора со мной вам вряд ли удастся.

— Это угроза? — голосом заспанного петуха прокукарекал Жора.

— Скорее, констатация факта, — невозмутимо ответил посетитель. — Я хочу вам кое-что объяснить. Вероятно, вам известно, что у вашей жены есть определенные проблемы с поясницей.

— Знаю! — взвился Жора. — У нее радикулит! Но вам… — Жора заметался по курятнику, захлебываясь от негодования: — Вам и ей… это, как я посмотрю, не очень-то и мешает!

Гулливер склонил набок голову, словно не очень хорошо расслышал кудахтанье, которое доносилось из-под его ног:

— Георгий, хочу обратить ваше особое внимание на то, что термин «радикулит» на самом деле употреблен вами неправомерно, так как «радикулит» подразумевает наличие воспаления в нервных корешках, выходящих из межпозвоночных отверстий. В действительности же боли, на которые жалуется ваша жена, обусловлены не столько воспалением, сколько сдавливанием корешков между позвонками. Поэтому невропатологи называют это заболевание радикулопатией.

— Не надо пудрить мне мозги! Быстро же, я смотрю, вы разобрались, что там и как у нее сдавливается! — Жора побагровел и, казалось, в любой момент готов броситься в неравный бой.