Джинса - Михаил Барановский

— Это было не сложно, — словно издеваясь, с ледяным спокойствием отвечал пришелец.

— Ну-ну… — Жора сжимал кулаки до белых костяшек, сдерживаясь из последних сил.

Тяжеловес, напротив, был спокоен и толстокож, как африканский слон:

— В момент, когда вы пришли домой, я только что закончил сеанс массажа и мануальной терапии. Ваша жена одевалась, а я собирался уходить. Потом она заплатила мне семьсот рублей, и я ушел.

— А не дороговато ли? — по инерции продолжал напирать Жора.

— Нет, — ответил громила, достав из кармана пиджака какие-то бумаги, протянул их Жоре. — Вот удостоверение, выданное мне областным отделом здравоохранения. Здесь сказано, что я являюсь профессиональным массажистом и мануальным терапевтом.

Жора взял документы и, тщательно их изучив, вернул великану.

— Еще вопросы есть? — спросил тот.

— Да, — через долгую паузу ответил Жора.

— Задавайте.

К Жоре вернулись ясность сознания и нормальный цвет лица. Он впервые посмотрел на Гулливера без ненависти, а, скорее, даже с симпатией и спокойным голосом спросил:

— Как вы считаете, доктор, может моей жене помочь мазь «Офигон»?

— Конечно, — с готовностью ответил тот. — «Офигон» вызывает гиперемию кожи, анальгезирующий и длительный согревающий эффекты, а также оказывает выраженное противовоспалительное действие.

— Спасибо вам большое! — Жора был счастлив.

Все вокруг вздохнули с облегчением.

— Не за что, — ответил мануальный терапевт. — Всего хорошего.

Он уже собирался уходить, но Жора его задержал:

— Доктор, а хотите сняться в рекламе?

— А что, отличная идея! — сказал Лазарь Моисеевич, обращаясь к Кириллу Кирилловичу.

— Доктор! — подскочила к массажисту Инна. — У меня тоже бывают боли в спине. Не могли бы вы меня осмотреть?

— А у меня болит шея и еще мышцы вот здесь, — пожаловалась Даша.

Великан поднял вверх гигантские ладони, похожие на рекламные билборды, установленные вдоль дороги:

— Спокойно, девушки, спокойно. Не все сразу.

Уже через несколько дней все сотрудники агентства сидели перед телевизором. Жора с довольным видом вставил кассету в видеомагнитофон.

На экране появился мужчина. Он достал из кармана ключи, открыл дверь и вошел в квартиру. В этот момент сексуальная длинноногая блондинка застегивала бюстгальтер. Рядом с ней уже известный нам персонаж платком утирал пот со лба. У блондинки и великана на лицах — смущение и неловкость. Мужчина развернулся и, нервно хлопнув дверью, вышел из квартиры. Грустный, он шел по улице в сопровождении тревожной музыки. Затем зашел в аптеку и приобрел мазь «Офигон». Зазвучала успокаивающая мелодия.

На экране возник слоган, который дублировался мужским голосом за кадром: «РЕВНУЕШЬ ЖЕНУ К МАССАЖИСТУ? — ПОКУПАЙ РАСТИРКУ „ОФИГОН“»!

— А что, по-моему, симпатичный ролик получился, — сказал Кирилл Кириллович после просмотра. — А главное, заказчику понравился. Так что, всем спасибо. А особенно Георгию. Если бы не он… В общем, вы и сами все знаете.

В один из дней в агентство пришел Аркадий Романович. Вид у него был на редкость сумрачный. Он перебросился парой слов с Инной и Дашей, после чего женщины тут же притихли и погрустнели. Инна вышла из приемной, а Даша и Аркадий Романович продолжали стоять друг напротив друга, молча, потупив головы, как на панихиде. Вскоре Инна вернулась с Ираклием. Она сказала:

— Познакомьтесь. Это Ираклий. А это мой близкий друг — Аркадий Романович, он директор кладбища.

Ираклий сразу же почувствовал какой-то дребезг внутри. С какой, спрашивается, целью вас будут знакомить с директором кладбища? Да хоть бы и с замдиректора? Ничего хорошего такое знакомство не предвещает. Если вас сводят, к примеру, с директором цирка, то вы вправе ожидать, что этот человек будет веселым, жизнерадостным любителем детей и животных. Вполне можно даже предположить, что на какой-нибудь вечеринке он представит вас симпатичной воздушной гимнастке или гуттаперчевой эквилибристке в облегающем трико. А чего ожидать от директора кладбища?

Аркадий Романович будто специально держал паузу, чтобы Ираклий психологически подготовился к дальнейшему разговору, после чего сказал, медленно роняя слова, с профессиональным трагизмом в голосе:

— Ираклий, я нашел ее.

— Кого? — не понял Ираклий.

— Долли.

— Правда? — еле слышно произнес Ираклий и тут же почувствовал себя выпотрошенным и обескровленным.

Если бы эту новость сообщил не директор кладбища, а, к примеру, директор цирка, можно было бы не напрягаться. Уж, по крайней мере, не ощущать себя тушкой на разделочной доске.

— Она стала жертвой дорожно-транспортного происшествия, — уточнил «директор одного муниципального предприятия».

— Как это? — с подозрением хмыкнул Ираклий. — Она что, переходила дорогу в неположенном месте?

Аркадий Романович сочувственно вздохнул:

— К сожалению, подробности трагедии мне до конца не известны. Знаю только, что она попала под КамАЗ.

— Под КамАЗ? — растерянно переспросил Ираклий. — Но как это могло произойти?

— Говорят, выпала из машины «скорой помощи» — санитар неплотно закрыл дверь. На одном из поворотов она распахнулась… А этот КамАЗ… Он ехал сзади и не успел затормозить… Виновные наказаны. Но вряд ли вам от этого будет легче…

Ираклий долго стоял молча, не замечая никого вокруг, как в вакууме, и ничего не чувствуя, как замороженная рыба. Придя в себя, он спросил:

— Можно ее увидеть?

— Думаю, не стоит этого делать, — сказал директор кладбища, слегка поморщился и добавил: — Она сильно пострадала…

Даша сочувственно положила руку Ираклию на плечо.

В день, когда хоронили Долли, пошел первый снег. Он был крупным и сочным. Как будто целый год выспевал где-то на небесных плантациях, и вот созрел и осыпался. Снег осветлял мрачный кладбищенский ландшафт и лежал на крышке закрытого гроба, в котором хоронили Долли, будто сахарная пудра на шарлотке.

У свежевырытой могилы стояли Кирилл Кириллович с Нелли Николаевной, Жора с женой, Лазарь Моисеевич с Тамарой Сергеевной, Даша, Инна и Аркадий Романович.

Ираклий был бледным, как снег, и молчаливым, как мраморное надгробие. Он вспоминал тот единственный вечер, что провел с Долли. Вспоминал, как впервые увидел ее в зеркале заднего вида, а потом танцевал с ней в приемной под музыку, звучавшую в его голове, а ее локон щекотал ему щеку…

Удивительно, что какая-то мелочь, вроде этой прядки волос, случайно всплывшая в мозгу, может вытащить за собой целый ворох эмоций. И такая тоска по этой прядке… До дрожи в ногах, до сведенных скул, до слез… Казалось, где-то внутри, в районе солнечного сплетения, чья-то невидимая рука крутит допотопную мясорубку и перемалывает все чувства в вязкий, однородный фарш. Как будто чья-то невидимая рука крутит поломанную шарманку и превращает все звуки вокруг в тягучую, однообразную какофонию.