Флибустьер времени. "Сарынь на кичку!" - Анатолий Спесивцев

Потеряв ещё около тысячи воинов, кавказцы попытались побыстрее разорвать дистанцию, уйти от убийственного огня дробовиков и гранат. Именно в этот момент телеги были раздвинуты и в спину отступавшим ударили сотни всадников. Начать отступление легко, а вот остановиться, когда тебе в спину дышит враг, – невероятно тяжело. И не при черкесской дисциплине это возможно. Отступление превратилось в паническое бегство, остервеневшие казаки рубили бегущих на протяжении нескольких вёрст, выкосив ещё с тысячу всадников и навсегда отучив черкесов атаковать казацкие таборы.

Объективно говоря, как всадники, уорки были подготовлены значительно лучше, чем запорожцы. Да и защитное вооружение для рубки на конях у них было много более качественным. Что ж за воин без шлема и кольчуги? К тому же и лошади у многих черкесских всадников нередко также были защищены кольчугами. О чём кое-кто, вероятно, успел пожалеть. Запорожцы и донцы преследовали их на своих лошадях, низкорослых, выносливых, но менее сильных и быстрых, чем кабардинские скакуны. Но именно окольчуженность коней помешала многим уйти. И хорошо, если догнанные попали в плен. Разгорячённые боем и погоней казаки рубили врагов. Ох, многие знатные воины лишились в этот день своих буйных головушек. Не один всадник без головы появился в окрестностях поля битвы, но не было здесь своего Майн Рида, чтобы прославить произошедшее.

Поэтому, когда гонцы с вестью, что флот на Тамань в этот раз не пойдёт, прибыли в табор казаков, которые должны были атаковать город с суши, те в это время сочиняли цидулу, что идти на Тамань не могут, так как расстреляли почти весь боезапас. На малые трофеи жаловаться не приходилось. Сотни прекрасных коней в дорогой упряжи и тысячи хороших клинков и кольчуг – чем не знатная добыча.

А Тамань, дружно решили все, никуда со своего места не убежит. Прежде чем за новыми трофеями идти, надо старые успеть пропить. Впрочем, уж что-что, а выпить казаки умели и любили, так что нужда в новой добыче должна была возникнуть скоро.

Нормальные герои всегда идут в обход

Азовское море и Азов, страдник 7146 года от с.м.

Путь домой, в Азов (Аркадий и не заметил, как стал называть трофейное жилище домом), отнял более четырёх суток. Учитывая, что Чёрное море, существенно более обширное, казаки на стругах и чайках проскакивали в срок менее двух суток, небыстрой получилась дорога через Меотийское болото, как называли этот водоём древние греки. Тому было несколько причин.

Сначала приходили в себя после боя. Пусть он был относительно скоротечным и сверхуспешным, рисковать жизнью в нём довелось очень многим. Потери немалые, легко могли увеличиться, если бы сотням раненых не была оказана помощь. Пока все раны не были перевязаны или зашиты, обречённые конечности отрезаны, переволновавшиеся молодыки успокоены, ни о каком движении куда бы то ни было не могло быть и речи.

Огромный трофейный флот радовал пиратские души. Но у старшины и прежде всего атаманов немедленно возникла головная боль в связи с необходимостью перетасовки экипажей, на каторгах ещё до сражения принадлежавших Вольной Руси и без того с не очень спаянными коллективами. Нужно было срочно, немедленно, ещё ко вчерашнему дню сформировать временные команды для сорока восьми галер. В новые экипажи автоматически включались вырученные из плена казаки и стрельцы, но они среди каторжников были в меньшинстве. А те же венецианцы или французы, жаждущие отомстить туркам, не знали русского языка, в команды их включать было неразумно. Пришлось на каждую из каторг пересаживать несколько десятков человек со стругов или других своих кораблей. Выяснение, откуда, сколько и куда переводить, заняло весь световой день. К ночи Иван и Аркадий не могли даже матюгаться, сипели, будто сильно простудили глотки. Естественно, после всего случившегося никуда ночью не поплыли, благо ветерок возник слабенький, а глубины были незначительные, заякориться труда не составляло.

Аркадий заснул мгновенно и намертво. Не доставали его в эту ночь даже ставшие навязчиво повторяемыми сексуальные сны. Однако хорошо выспаться попаданцу было не суждено. И сосем не по причине наличия в постели излишне горячей женщины. Не было на эскадре ни одной представительницы прекрасного пола. Ну а пользоваться либерализмом на Дону в отношении однополой любви ему в голову не приходило из-за сугубой гетеросексуальности. Поспать не дал бунт на одной из каторг.

Конечно, ничего бы он сам не услышал, дрых без задних ног. Однако назвался груздем, полезай в кузов. Его безжалостно разбудили по приказу Ивана (а ещё другом называется!). Ошалевший от несвоевременной побудки, он начал соображать, только пожевав кофейные зёрна. Варить кофе в настоящей турецкой джезве было некогда.

Выяснилось, что на одном из кораблей каторжниками большей частью были не иноверцы-христиане, а стамбульский сброд. Не посаженные на колы, не четвертованные или хотя бы лишившиеся конечностей за свои прегрешения, убийцы, насильники, воры и грабители. Таких и раньше отправляли на галеры, а из-за спешки с организацией карательного морского похода в каторжники отлавливали толпы мусульман. И не только преступников.

Освобождению обрадовались и они, но плыть на север, в гнездо страшных казаков, про которых, особенно в последнее время, ходили самые жуткие слухи, им не хотелось. Переманив себе подобных с соседних кадирг и калите, они, отдохнув за день, набросились на сонных победителей на своём корабле. Достойного сопротивления стамбульским висельникам те, большей частью молодые и неопытные, оказать не смогли. Чего-чего, а бунта освобождённых из плена никто из атаманов не предвидел. Уйти по-тихому восставшие не сумели. Несколько молодыков после первого в жизни боя заснуть не могли и, когда на их галере разгорелся кратковременный и почти бесшумный бой, просто попрыгали в воду. Переплыв к рядом заякорившимся галерам, они подняли тревогу.

Захватившие каторгу турки, ещё не осознавшие всей гиблой авантюристичности своей затеи, не успели отплыть далеко, когда в погоню за ними кинулся флагманский корабль казачьего флота. Ивана Васюринского как командира известили о происшествии в первую очередь. Решив, что для боя со сбродом численное преимущество не нужно, он скомандовал тревогу, и уже через несколько минут флагман, куда более резко, чем противник, набирая ход, преследовал беглецов. Полномочия свои он временно передал второму флагману, Каторжному.

К несчастью турок, над морем царила полная, высоко стоящая луна. Видимость была, несмотря на ночное время, хорошая, и у них не было ни единого шанса уйти от погони. Аркадий, держа, обмотав тряпкой, глиняную кружку с горячим, ароматным кофе, сваренным-таки джурой, подошёл к Ивану. Тот недовольно поморщил нос, восхищавший попаданца горький напиток ему не понравился. Картина с носовой части каторги открывалась красивейшая.

В свете яркой луны на тёмно-серебристом, покрытом мелкими, без гребешков, волнами море впереди скользил такой же, как у преследователей, вёсельный корабль. Паруса убегавшие догадались поднять только что, возможно сообразив, что почти строго попутный ветер даёт преследователям немалое преимущество. Бывалый пират Васюринский приказал сделать это сразу же по снятии с якоря. Из-за особенностей освещения в открывавшейся картине доминировали разнообразные оттенки чёрного, серого и серебристого цветов. Разве что бурунчики из-под вёсел можно было назвать белыми. Да звёзды на небе сияли с разными оттенками. Прохладный ветер приятно освежал после дневной жары.