Художник войны - Максим Бутченко

Обороняемое украинскими войсками здание, казалось, трещало по швам, а звонкий звук разбивающихся стекол стоял незримой стеной перед терминалом. Вторая атака оказалась масштабнее и эффективнее предыдущей – если сохранять нажим, то «ополченцы» смогут подойти как можно ближе к зданию, а после штурмовать.

Художник напрягся – сейчас приблизится линия наступления, и ему нужно присоединиться к атакующим солдатам. Сзади послышался шум двигателей танка и выкрики «ополченцев». И тут случилось что-то невообразимое. Когда до ближайшего танка оставалось тридцать метров, раздался короткий и пронзительный свист. Потом грохот, от которого зашаталась земля – украинская авиация била с воздуха высокоточными ракетами. Не заходя в зону поражения, самолеты стреляли по танкам и скоплениям бойцов.

Крики раненых солдат, вперемежку со взрывами, хлюпаньем осколков, свистом ракет, звуковым облаком накрыли поле. Возле первого танка образовалась воронка от неточного попадания ракеты, а следом вторая упала – уже прямо в цель. Танк завалился чуть набок, немного съехал в воронку, в которой находились несколько человек. И моментально задавил их. Художник как раз оглянулся и увидел, как железное туловище танка подмяло бойцов. Два истошных голоса тут же поглотил шум боя.

Выхода нет – возвращаться назад, значит обречь себя на верную гибель. Художник пополз к терминалу, там виднелись остатки смотровой будки, за которой можно укрыться. Когда он приблизился, то увидел сразу возле будки окоп, вырытый украинскими добровольцами. Скатился в него. Поле продолжали «утюжить» самолеты, и тут же из терминала полился ответный огонь. Позже ровенчанин узнает, что всю технику «ополчения» подбили, в эфире орали раненые, подойти к ним нельзя. На поле остались лежать трупы, больше ста человек.

А пока прошло пятнадцать минут, и внезапно поле накрыла тишина. Так резко, что от безмолвия зазвенело в ушах. Художник лежал в окопе и перечислял всех святых, которых знал. Он обращался к чему-то высшему, парящему над этим адом на земле. Просил помощи, как просит ребенок своих родителей загладить боль, когда ударился. Приподнявшись, он осторожно выглянул из окопа – поле боя похоже на картинку из фильма о Второй мировой – скрюченные тела, горящие танки, оторванные конечности – все это виделось декорацией советской эпопеи о войне.

Запищала рация – он совсем о ней забыл.

– Вызываю базу, кто слышит, позывной Художник, – глухо сказал он, опираясь спиной о стену окопа.

В ответ – шуршание звуковых волн. Никто не отвечает. Через несколько минут он повторил призыв. И тут рация ожила:

– Это Моторола, ты как, Художник, ранен?

Ровенчанин выдохнул: значит, не все потеряно, может, как-то выберется.

– Что делать? На поле много раненых, – сообщил он.

– Черт с ними, мы им не поможем, даже если захотим, жди, – сказал Моторола и грязно выругался, обозвал «укров» всеми известными ему ругательствами.

Но на самом деле – кто такие «укры»? Почему они так ожесточенно обороняются? Если в их фашистской идеологии столько ненависти к жителям Донбасса, то зачем самим погибать. Разве не самоубийство – удерживать аэропорт столько месяцев, находясь в полуразрушенном здании и живя под постоянными обстрелами. Или им так промыли мозги, что они готовы стать смертниками во имя киевской «хунты».

Художник размышлял и не находил логическую последовательность – кто его враг, что им движет, как его уничтожить?

В 13.00 часов он опять услышал нарастающий гул танков. Оказывается, к аэропорту прибыли российские войска на новеньких модернизированных Т-72 – их почти три десятка. В авангарде – русские десантники. Они рассредоточились по позициям и вышли к терминалам. По аэропорту били из всех орудий. Десант дошел до старого терминала, когда их накрыло украинскими «Градами» и «Ураганами», но наступление это не остановило. Поэтому российские солдаты заняли здание старого терминала, прилегающую гостиницу и гаражи. Закрепившись, через полчаса продолжили двигаться к новому терминалу, недалеко от которого лежал в окопе Художник.

Русские танки неминуемо приближались, засыпали здания снарядами. Техники и людей было так много, что казалось – это сражение на Курской дуге. Это перелом в сражении.

Оглянулся назад – танки уже недалеко, и он выдохнул. Но когда как раз в ту секунду началась бомбежка – прилетела украинская авиация. Грохот от бомбардировки, разрывающий перепонки, сосредоточился в одном месте, одной точке. Казалось, только лишь одни звуки взрывов могут вывернуть человека наизнанку. Несколько танков свернули вправо от терминала, парочка сразу загорелись, а остальные продолжали продвигаться вперед.

Художник короткими перебежками присоединился к десантникам. Почти вся техника осталась позади, несколько русских засели в расщелине между плитами перед терминалом и прикрывали своих огнем. Впереди вэдэвэшник стрелял по пробоинам в здании, подавлял огневые точки. При поддержке огня танков большая группа прорвалась к первому этажу нового терминала.

Художнику до здания оставалось метров пятьдесят. Он рванул, пригнулся, побежал вперед просто наудачу. Украинские военные изредка отстреливались, пули ложились где-то рядом, траектория полета каким-то образом смещалась вбок. Подбежав к рваной дыре в здании, усыпанном бетонными балками, осколками ракет, стеклами, он прильнул к стене, не решаясь заглянуть внутрь.

И тут перед ровенчанином открылся вид на поле перед терминалом. Поражающая воображение картина – дым из подбитых танков рвался темными полотнищами в небо, искореженные корпуса грузовиков, между ними лавируют новые Т-72, солдаты прорывается вперед. Кое-кто падает, как жестяная банка в тире. То тут то там раздаются взрывы – украинцы стреляют из гаубиц, расположенных в Песках.

Художник наклонил голову к дыре в здании, просунулся осторожно вперед. Внутри – усыпанный стеклами пол, баррикады из стульев, укрепленные мешками с песком, чуть дальше магазин – разбросанные товары с полок, обвалившийся кусок перекрытия. Слева – у следующего проема – валит дым. Непонятно, что там. И стрельба. Просто адская. Десантники проникали в проемы по одному, прикрывая друг друга, но их тут же накрывали пулеметным огнем со второго этажа и внутренних баррикад. Кое-где им все же удавалось дойти ближе и закрепиться.

Художник рванул к куску поваленного бетонного блока. Несколько секунд – и он в относительной безопасности. Поднял над собой автомат, дал очередь по второму этажу. Через секунду выглянул, чтобы осмотреться. Это заняло ровно три секунды. Три. Но картина, которая предстала перед ним, словно тянулась часы. Внутри здания на баррикаде из мешков с песком виднелся проем. Скорее всего, кто-то попал из гранатомета и несколько мешков разворотило, так что образовался проход. Трое десантников бежали к проему, чтобы прорваться внутрь. Но у раскромсанного, изорванного входа лежал украинский солдат. От взрыва гранаты его ранило, украинец был неподвижен, казалось, будто он мертв. Первый десантник подбежал к проему, стрельнул в дыру, второй приблизился со стороны Художника, а третий прикрывал их обоих. Как раз в этот момент ровенчанин выглянул – раздался взрыв: украинский доброволец подорвал себя и троих десантников. Без криков «Слава Украине!» или чего-то подобного. Мог остаться живой, может быть, попал бы в плен. Но предпочел пожертвовать собой. Взрывная волна, смешанная с кровью, сотрясла бетонное ограждение.