Холостяки умирают одинокими - Эрл Стенли Гарднер

— Черт побери! — завопил Колли. — Перестань думать за меня.

— Спасибо, что предупредил, — парировал я.

— Не ломай комедию! Такая сенсация подворачивается раз вжизни. Я уже вижу, как ее подать. На фото — стриптиз перед камином, бра,трусики, секс и головокружительная уголовщина. Бросай трубку, я начинаюобзванивать газеты!

Я послушался и обернулся к Даффидилл:

— Все идет на лад. Скоро соберется целое общество.

— Как скоро?

— Пока он их обзвонит, пока убедит, что это не какая-нибудьафера, а настоящая сенсация, пройдет, наверное… ну час, может, полтора, и ужтогда они явятся.

Она принялась за свой напевчик, а рука потянулась к молнии.

— Так вот, — продолжал я, — они должны застать тебя здесьодну. Я уеду.

— Дональд! — взмолилась она.

— Смываюсь без промедлений.

— Наверное, тебя не очень заинтересовало то, что ты увидел.

— Почему же, заинтересовало. Просто я занят.

— Я так тебе благодарна, Дональд… Ты мне понравился в первуюже минуту. Смотри-ка, меня потянуло на сантименты. Небось от еды да и отволнения. Я…

Послушай, я горю адским пламенем.

— А я-то думал, исполнительницы стриптиза вырабатывают всебе полное безразличие к зрительному залу.

Она захихикала:

— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я забыла о зрительном зале?Все время, пока крутилась перед окном, я думала о тебе. Я боялась разочароватьтебя и…

— Спасибо, — перебил я.

— За что?

— За бинокль. Я чуть было не забыл его. Надо прихватить этуштуку с собой. Теперь вот что, мой ангел.

Учти, нашу затею от начала до конца придумал Колли Норфолк.Кто бы ни расспрашивал тебя о Дональде Лэме, отвечай: встречала такого, нозамысел все равно принадлежит Колли Норфолку. Пойми правильно. Он профессионал,знает, за какие ниточки кого дергать.

Ему под силу отоварить векселя, которые ты заработаешь наэтой сенсации. Зачем ранить его нежную душу?

Выкажи ему свою благодарность.

— Я же не дурочка. Он поймет, что я ему благодарна. Ведь ина самом деле… Когда у меня в руке бутерброд, я разгляжу, с какой сторонымасло. Это если говорить о бизнесе… Но к тебе я отношусь…

Ты проявишь свою благодарность лучше всего, если не будешьупоминать моего имени. Позже, когда вопросы начнет задавать полиция, тогдадругое дело. Тебе придется представить им полный отчет.

Но постарайся и из этого извлечь дополнительную рекламу.

— Как, по-твоему, они будут фотографировать, как я раздеваюсь?

— Фотографировать они будут. И уж от тебя зависит, какиесюжеты предложить. Спешка будет страшная, редакторы ведь вмиг смекнут, что имтого и гляди вставят фитиль, а материал — гвоздевой, и обязательно придержат напервой полосе место для иллюстраций.

— Я просто места себе не нахожу.

— Прекрасно, — откликнулся я, — постарайся сберечь свой пыл.Предстоящий спектакль только выиграет от этого. Словом, жди репортеров.

Она отошла к окну, взор ее вновь устремился к мотелю. Вновьзазвучал знакомый мотивчик. Бедра заиграли в искусительном ритмепрофессионального стриптиза. Почти механически она потянулась к молнии наспине, и без того приспущенной, дернула ее книзу.

Я взял бинокль, беззвучно выскользнул за дверь, тихо еепритворил и поспешил вниз.

Около полуночи все на том же арендованном автомобиле ядобрался до Баннинга.

Привлекать внимание полиции совсем не хотелось, но другихспособов добиться желаемого у меня не было. Рискуя вызвать подозрения, я въехална территорию первого же попавшегося мотеля и совершил полный круг, разглядываямашины, а главное — их номера. Ту же операцию повторил у следующего мотеля.Лишь в третьем я набрел на свою золотую жилу. «Шевроле» под номером РТД—671 былприпаркован перед домиком под номером 10.

В мотеле оставалось одно свободное место, мне удалосьзаполучить его. Администратор зажег электрическое табло, извещавшее, чтовакансий больше нет, и лег спать, а я отправился к десятому номеру и негромкопостучался.

Мне снова повезло. Видимо, Айрин еще бодрствовала. Я услышалскрип кровати, шаги босых ног, а потом голос, полный тревоги.

— Это Дональд, — сказал я.

Дверь приоткрылась.

— Дональд, — произнесла Айрин, колеблясь, — я не одета…

— Халат у вас есть?

— Нет у меня халата…

— Накиньте одеяло, — посоветовал я шепотом. — Мне надосрочно переговорить с вами.

— Минуточку…

Через мгновение она вернулась, кутаясь в одеяло.

— Не включайте свет, — предупредил я все так же шепотом.Потом вошел в дом и плотно притворил за собою дверь.

— Здесь очень тонкие стены, соседи узнают, что у меня… что япринимала посетителя…

— Ну и прекрасно. Люди наверняка диву даются, с чего это высюда одна заявились. Стоит ли обманывать их ожидания? Вы видели газеты?

— Да.

— Завтра появится кое-что новенькое. Вы узнаете, что полицияищет меня.

— Вас?

— Совершенно верно. Говорите потише.

— Почему вас ищут?

— У меня был выбор. Либо явиться в полицию и рассказать овас, либо исчезнуть, и пускай они достают меня в поте лица своего.

— Как они разнюхали про вас?

— Прочтете в газетах, нет времени говорить об этом.

Из газет я узнал, что у Даулинга не осталось близкихродственников.

— Да, я читала.

— Подробнее можете раскрыть эту тему?

— Он мне тоже говорил, что очень одинок, что у него нетникакой прямой родни.

— Мало ли! — возразил я. — Бывают еще всякие двоюродныебратья, племянники и прочие.

— Куда вы клоните, Дональд? Будить человека среди ночи изатевать беседу Бог весть о чем…

Она сидела на краю кровати, и свет, льющийся с улицы черезокно, придавал еще больше резкости чертам ее обеспокоенного лица.

— Вы все-таки должны отдать себе отчет в следующем, — заявиля. — Ваш сын — сын и Герберта Даулинга. Пусть незаконный, но в любом случаеединокровный. Ближайший его родственник.