Холостяки умирают одинокими - Эрл Стенли Гарднер

— Вы из полиции?

— Я частный сыщик. Но работаю по этому делу.

— По-видимому, на самом деле работаете… Мне бы впоруразозлиться из-за звонка, но вы так серьезны и вроде бы искренни…

— Я вправду искренен и серьезен. Значит, до семи тридцати.

— Ровно в семь тридцать. Ждать я не буду. Позавтракаем уменя, если, конечно, вас устроит кофе с тостами.

— Приеду, — заверил я и попрощался.

Конечно, было бы неплохо иметь при себе магнитофон, чтобзаписать ее показания о Томе-соглядатае. Но прежде всего надо опередить ФрэнкаСеллерса. Если она без малейших сомнений будет завтракать со мною, ей совсем нес руки опознавать меня как преступника на фотографии.

Разумеется, Селлерс не нуждался позарез в этойидентификации. Зато мне позарез требовалось доказать, что описаниязлоумышленника в корне не совпадают.

Одного я никак не мог постичь. Почему Бернис Клинтон, с этойсвоей квартирой в Санта-Ане и с подозрительным псевдонимом, решилась вдругопознать мой портрет, умолчав при этом, что знает меня под моим собственнымименем — Дональд Лэм. Видимо, увязла по уши и готова на самый отчаянный риск.

Мне захотелось навестить филиал Монтроуза Карсона в Палм-Спрингс.И хотя полпервого ночи — не самое лучшее время для ознакомления с чужимнедвижимым имуществом, я решился на экскурсию.

В лучах скептически поглядывающей сверху луны владения фирмы«Солнце, воздух и вода» выглядели безрадостно. Полотняная обшивка на справочномбюро уныло обвисла. Треугольные флажки, размечающие участки, вместо того чтобывесело реять под бризом, жалко и безжизненно застыли в безветренном ночномвоздухе.

Лунный серп насмешливо скалился сверху вниз. Далекий блескзвезд подчеркивал их потусторонность. Серебрились пески, лишь кое-гдезапятнанные черными тенями, и все вокруг тонуло в задумчивом молчании пустыни.

А там, за полосой песков, громоздились друг на друга склоныСан-Джасинто, вздымаясь на двухмильную высоту, — гранитная громадина,исполосованная снежными языками и окаймленная рослыми елями.

Огни города раскинулись далеко к западу и северу от меня.Время от времени с шоссе долетали шорох шин или визг тормозов.

Я крадучись двинулся по карсоновским владениям.

По-видимому, сам владелец на дела не жаловался. Первый рядучастков был щедро украшен красными табличками: «Продано». Дальше извещения опродаже стали встречаться пореже. Но, учитывая, что возраст предприятия едвадостиг тридцати дней, оспаривать успехи фирмы было невозможно.

Я нагнулся и поднял брошюру, наверное оброненнуюпотенциальным покупателем.

Даже при свете сегодняшней ущербной луны издание впечатляло:классная полиграфия, плотная глянцевая бумага, дюжины страниц, заполненныхстатистикой и фотографиями.

Я сунул брошюру в карман пальто, прошелся еще немного, потомвернулся к своей, то бишь арендованной, машине и покатил в аэропорт.

И тут я сообразил, что регулярный утренний рейс не очень-томне подходит: не исключено, что Фрэнк Селлерс посадит на него своих людей.

Поинтересовался чартерным рейсом. Пожалуйста — служащийаэропорта начал ради меня крутить телефонный диск.

Пилот, которого я буквально вытащил из постели, сохранял темне менее присутствие духа и доброе настроение. Он назвал мне цену, согласившисьна оплату только «туда», без «обратно», и обещал приехать через тридцать минут.

Я устроился в зале ожидания и раскрыл брошюру.

Она изобиловала фотографиями главной улицы Палм-Спрингс.Снимки изысканных магазинов, рассчитанных на богатых туристов. Тенистые рощиИндио. Статистические таблицы температур — зимних и летних. Количествосолнечных дней в году. А в самом конце — портрет основателя всей затеи,великодушная физиономия Монтроуза Ливайнинга Карсона с глазами, требующими отзрителя повиновения и послушания.

Фотография таинственным образом придавала всему предприятиюореол стабильности и респектабельности.

Я совсем уж было затолкал брошюру в мусорный ящик, но вдруг,движимый смутным импульсом, достал из кармана ножик, раскрыл его и тщательновырезал портрет Монтроуза Карсона.

В голове у меня забрезжил план, способный превратить все моипрежние насмешки над Фрэнком Селлерсом в невинные шутки.

Он подтасовывает карты в игре против меня. Отлично. Я покажуему, как надо подтасовывать карты.

Появился мой летчик, вывел свой самолет из ангара,подготовил к путешествию. По счастью, у него в самолете отыскался блокнот.

В пути я без устали набрасывал портреты Монтроуза ЛивайнингаКарсона в разных вариантах. К прибытию в Феникс я научился моментальновоспроизводить на бумаге облик этого индивидуума, и очень похоже.

Я расплатился с пилотом, зашел в туалет, порвал все своиэтюды, а также фотографию Карсона в клочья и спустил всю макулатуру в унитаз.

Такси довезло меня прямо до жилища Элен Кортис Харт.

Я посмотрел на часы. Как раз вовремя. Ценой за частныйаэроплан я выиграл ровно тридцать минут у обычного рейса. Представив себе, какотнесется к этой цене Берта, я испытал легкую эйфорию.

Элен Кортис Харт ошеломила меня изысканным нарядом. Ни одинмужчина не смог бы определить ее возраст. Женщина, возможно, сделала бы это, нопромахнулась.

Уравновешенная, умудренная жизнью дама излучала очарование.Ее привлекательность была привлекательностью зрелой женщины, а не каким-нибудьтам подростковым очарованием.

Элен Харт напоминала зрелый плод, неторопливо набирающийсоки на своем дереве, и еще много воды утечет, пока он начнет перезревать.

Она окинула меня оценивающим взглядом, улыбнулась ипротянула руку.

— Я — Лэм.

— Приветствую вас, мистер Лэм, — сказала она. — Вы совсем нетакой, какого я представляла.

— А кого вы себе представили?

— Огромного мужчину с толстой шеей, широкоплечего и наглого,который тут же начнет приставать на том лишь основании: «А что, собственно, выможете возразить?», и отпустит пару посредственных шуток о приятном зрелище,доставшемся Тому-соглядатаю.

— Значит, я обманул ваши ожидания?

— К счастью, да.

— Что ж, вы думаете, я даже не примерился?

Ну, допустим, примерились. Но ухаживать вы умеете и без этойнахальной гримасы: «А что, собственно, вы можете возразить?» Ваши пасынаверняка более тонкие и интригующие, а потому — вполне простительные, если неприемлемые. Какой кофе вы предпочитаете? Черный? Со сливками и сахаром?