Мертвые воды Московского моря - Татьяна Гармаш-Роффе

– Я его жена! Теперь отвечайте моим вопросам!

Жена? Ничего себе! Откуда еще жена взялась? Карачаев не был женат!

«Отвечайте моим вопросам ». Странная замедленность речи. Она прилетела из-за границы, сомнений нет.

– Покажите ваш паспорт, – велел Кис.

– Сначала скажите, что здесь такое? Где Афаназий? И откуда у вас ключи?!

– Не торгуйтесь со мной. Паспорт. И билет.

Она постояла несколько мгновений, буравя детектива светлыми прозрачными глазами едва ли не с ненавистью, но потом все же вышла из гостиной и вернулась туда уже с билетом и паспортом. Темно-красным французским паспортом.

Ну конечно! Теперь Алексей сообразил, что ему напоминало это «з» в имени «Афанасий»: точно так же французы произносили имя «Анастасия» – Анастазья. Все дело в их фонетике, объяснила ему Александра. Буква «с», помещенная меж двух гласных, произносится как «з»…

«Мадам Жюли Лафарж, в супружестве Каратчаев» – гласил паспорт. Город проживания – Дижон.

Билет свидетельствовал о том, что мадам Жюли Лафарж вылетела из аэропорта Па­ри/Шарль де Голль вчера. И прибыла в Москву, соответственно, вчера же.

– Стало быть, вас зовут Жюли…

– Да… По-русски Юлья.

– То есть Юлия?

– Я это и сказала… Что-то не так?

– Все так, Жюли… – Кис собрался с духом. – Я вынужден сообщить вам плохую новость: Афанасий Карачаев умер.

Она подалась всем телом вперед, будто намеревалась вскочить, но не вскочила, а откинулась на спинку с глухим стоном:

– Не-е-ет!

Кис рассказывал, пытаясь мягкостью тона хоть немного компенсировать удар, и видел, как менялось выражение ее лица. Она закусила губу, сдерживаясь, затем глаза ее наполнились слезами, но они словно заледенели на глазных яблоках – ни одной не скатилось по щекам.

Она сгорбилась в кресле, зажав ладони между колен, и в ее высоко поднятых плечах чувствовалось такое отчаяние, что у Алексея перехватило горло.

Он закончил. Она подняла к нему лицо:

– Где его похоронили?

Кис не знал, но обещал узнать.

– Уйдите теперь. Мне надо быть одной.

– Извините меня, Жюли. Не могу. Я оставлю вас на час, но через час вернусь. У меня к вам много вопросов. Слишком много, чтобы я мог позволить себе их отложить.

С этими словами, не дожидаясь ответа, он покинул квартиру.

Спустя час он нашел Жюли одетой и причесанной – если можно назвать прической простой хвостик на затылке, в который она стянула свои короткие волосы. Несколько светлых прядей, уже высохших, выбивались и вились вдоль шеи. Только нос ее оставался красным и припухшим, как и час назад. Она молча запустила его в квартиру и указала на кресло.

– Произносите ваши вопросы. Только поскорее, если возможно.

На данный момент Алексея больше всего интриговал этот немыслимый треугольник: Карачаев, его собственница-дочь, выжившая из круга папы всех остальных, – и вдруг жена! Яна не могла ее принять – или детектив жестоко ошибся по поводу дочери Карачаева.

– Вам известно, где находится Яна?

– Яна??? – В голосе женщины ему послышался почти ужас. – Она должна быть в Лондоне! Надеюсь, что ее нет в Москве?!

В Лондоне? Как бы не так… Не доплыла Яна до Лондона, даже до берега Московского моря она не доплыла…

Похоже, что и Жюли спохватилась, что не клеится что-то с Яной.

– Афаназий должен был ее отправить в Лондон сразу после отпуска – на стажировку по английскому… Я бы не приехала, если бы думала, что Яна здесь! Но где же она?! Если Афаназий умер… Выходит, они не улетели на Мальдивы?

– Не улетели. Дело в том, что Яна утонула на два дня позже, чем погиб ее отец.

Ему снова пришлось пуститься в пояснения. Жюли слушала его с жадным вниманием – чем-то она напомнила Алексею его самого в те моменты, когда мысль работала во всю мощь.

– Вы думаете, что это есть два убийства, которые связаны? Я бы, например, так подумала.

Кис кивнул.

– А кто это мог сделать?

Пришлось признаться, что детектив пока не располагает ответом на этот вопрос.

– Я надеялся, что вы мне поможете. Что вы знаете что-то такое, что…

– Но я не знаю ничего, сожалею… Я даже Яну никогда не видела. Афаназий хотел, чтобы я приехала, когда ее не будет в Москве… То есть сейчас как раз, даже раньше, пока Яна в Лондоне. Он хотел легализировать наш брак в России… Он обещал поговорить с Яной, пока они будут на Мальдивах, и подготовить ее к такой новости, что он женился…

– То есть Яна до сих пор ничего не знала о вашем существовании? О вашем браке с Афанасием?

– Нет, вы что! Она бы все сделала, чтобы разрушить! Она собственница. Так говорил Афаназий.

– Вы уже приезжали в Москву? Или это ваш первый приезд?

– Один раз, полгода назад… Когда Яна уезжала на зимние каникулы отдыхать в Эмираты.

– Иными словами, Яну вы никогда не видели?

– Нет.

– А Кешу, племянника Афанасия? Лялю?

– Не видела никого. Про Кешу слышала, Афаназий говорил. А Ляля – кто это такая?

– Как давно вы женаты?

– С прошлого декабря… Если можно, заканчивайте поскорее ваши вопросы. У меня сейчас истерика начнется.

– Я вас понимаю… Еще чуть-чуть, прошу вас. Где вы познакомились?

– В Париже. Он туда часто летал. Какие-то дела у него были. А с ним по делам встречался муж моей тети. Я как раз приехала к ним в Париж на Ноэль… Дядя пригласил Афаназия домой. Так мы и познакомились. А через год поженились.

– Во Франции?

– Во Франции, да… Афаназий как раз хотел сейчас легализировать наши отношения в России… Чтобы наш брак тут считался действительным… И с Яной хотел меня знакомить, когда она из Лондона вернется… Он думал, что сумеет на Мальдивах ее приготовить к этой новости.

– Как надолго должна была лететь в Лондон Яна?

– На месяц. Они на Мальдивах собирались провести три недели, потом неделю дома, потом она должна была улететь, а я приехать… Я ждала от Афаназия звонка, как мы договорились. Но не дождалась… Теперь понятно, почему… Сама ему звонила – не заставала. Боялась, что разлюбил, боялась, что Яна возымела в его сердце больше места, чем я…

В ее речи самым умилительным образом сочетались старинные русские слова – почерпнутые, видимо, в русской литературе, – с легкой неправильностью.

– А отчего он решил отложить разговор о вас до лета, коли вы поженились еще в декабре?

– Афаназий считал, что Яна может отреагировать крайне резко. И на этот случай он собирался ей сказать, что снимет ей квартиру, чтобы жила отдельно… Но он хотел дождаться конца учебного года, чтобы не помешать ей хорошо учиться. Он по гороскопу Рыбы, а это не есть решительный знак… Ему надо было созреть, если вы видите, что я хочу сказать…