Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

движение и мерцающий свет. Из жилища аббата стали появляться чьи-то фигуры.

'Дай знак с помощью твоего факела', приказала Маргарита слуге. 'Да... они нас заметили'.

При приближении она узнала аббата. Он высоко держал фонарь и имел вид человека, принесшего весть о внезапной кончине ничего не подозревающему родственнику.

'Госпожа', произнес он.

Маргарита вгляделась в солдата за его спиной. В окровавленной кольчуге, с сорванной кожей, показывающей металлическую пластину под ней. На эмблеме опускной решетки, находящейся на его груди, герб Бофоров. С запекшимся кровью рубцом, широко зияющим и безобразным, протянувшимся от виска до скулы. Левый глаз, распухший до простой щелки, окруженный одутловатыми, потерявшими цвет тканями, тошнотворно контрастирующими с остальным его лицом, огрубевшим от порывов ветра и первого оттаивания после обморожения. Его здоровый глаз, смотревший на нее, необыкновенно ярко оттенявший зеленым, крайне неуместно выглядел на таком молодом лице.

'Ваша Милость....' - начал он, и, казалось, хотел преклонить перед Маргаритой колени. Но, вместо этого, он соскользнул в снег у ее ног.

На колени бросилась Маргарита, зажав его руку своими ладонями. 'Скажи мне', потребовала она решительно. 'Ничего не утаивай'.

'Все погибло. Победа на стороне Йорков'.

Маргарита знала, что он это скажет. Однако удар не стал менее жестоким. Королева задохнулась, втянула промерзший воздух во внезапно сжавшиеся легкие, не способные выполнять свою работу, и закричала: 'Как? Наша армия была больше... Как?...'

Она являлась искусным стратегом, не уступающим ни одному мужчине, умела вести боевые действия, как другие женщины ведут домашнее хозяйство. Маргарита понимала, - исход сражений не зависит только от численного превосходства той или иной армии. Тем не менее, сейчас она оцепенело повторяла: 'Как мы могли проиграть? Наши превосходили по силе!'

'В начале нам везло, госпожа. На ранних стадиях битвы йоркские солдаты стали сдавать позиции... Но сам Йорк словно присутствовал сразу на всем поле, в самой гуще сражения и он удержал их, госпожа. Весь день мы бились, рубили каждого попадавшего на пути, словно безумные, и мертвые... О, Боже, госпожа, мертвые! Так много тел лежало там, что приходилось переступать через своих же покойников, лишь бы добраться до йоркистов... и обнаружить, - они тоже обнесены телами уже мертвых и умирающих. Мне никогда не доводилось видеть....'

'Что с Сомерсетом? Он еще жив?'

Вмешательство Маргариты в рассказ лишило солдата присутствия духа. 'Да', произнес он с сомнением. 'Жив, по крайней мере, хотелось бы верить, госпожа. Нам удалось покинуть поле боя в самом конце, когда поняли, что не осталось ни малейшей надежды... когда подкрепления йоркистов внезапно показались рядом с нашим правым флангом. Ими командовал герцог Норфолк, госпожа, я видел боевой стяг. Мы продолжали сражаться, но битва уже потеряла смысл с его появлением, это всем было ясно. Нас отбросили к Коку, в болота, потом разорвали построение и стали по-настоящему убивать!' Рассказчика передернуло, совсем не от холода, и он бесцветно сказал: 'Мой господин Сомерсет обязал меня донести до вас весть о нашем поражении и предупредить о необходимости уехать отсюда. Мой господин Сомерсет попросил... попросил передать, - вам надо бежать в Шотландию, госпожа. Он сказал, вы не должны позволить себе или королю попасть в руки йоркистского самозванца'.

'Что с остальными командующими? С Нортумберлендом? С Троллопом? С Эксетером и Клиффордом? Они точно не могут погибнуть все сразу!'

'Как мы слышали, граф Нортумберленд сражен в бою. Троллоп, по моим сведениям, мертв. Об Эксетере мне ничего не известно. Госпожа, это было убийством. Тысячи уже должны быть на том свете. Перед битвой мы приказали, чтобы ни четверти не было продемонстрировано, и Йорки обещали поступить также. Сражение продолжалось десять часов, госпожа. Десять часов! С ветром, налетевшем с южной стороны и отбрасывающим снег нам в лица, пока люди не обнаружили свои глаза, - залепленными льдом, а стрелы, - падающими совсем рядом. Противник собирал их и использовал против нас,... и река.... Иисусе! Река! Утонуло так много людей, что для живых образовался мост из мертвых тел, а кровь растеклась на мили, ибо воды я не видел...'

Он терял сознание, рассказывая о произошедших ужасах, вновь переживая их с каждым словом, и Маргарита сильно впилась ногтями в солдатскую ладонь, чтобы удержать поток слов.

'Довольно', яростно закричала королева. 'Не время! Не сейчас! Что с Клиффордом? Он тоже погиб?'

'Клиффорд?' - зеленый глаз расширился. Маргарита так близко к нему находилась, что, в самом деле, увидела сокращение зрачка.

'Иисусе, госпожа, вам не известно? Клиффорд погиб вчера в полдень при Феррибридже, пересекая реку Эр, в девяти или десяти милях ниже Таутона'.

Маргарита издала слабый звук. Если Сомерсет служил ей скалой, то Клиффорд - мечом. 'Как?' - спросила она, настолько неуклюже, что вынуждена была повторить.

'Йоркисты выслали группу - восстановить Феррибриджскую переправу, так как мы сожгли мост за собой. Господин Клиффорд знал, что они предпримут подобную попытку. Он застал врага врасплох, в результате чего многие погибли.

Сам Уорвик присутствовал там, госпожа. Но Эдвард Йорк отправил вторую группу перейти реку выше по течению. Они переплавились у Каслфорда, о чем мы не подозревали, пока противник не нанес мощный удар по правому флангу господина Клиффорда. В последовавшем отступлении большинство его людей были убиты, думаю только троим из них посчастливилось уйти. Клиффорд пал добычей странного пуска стрелы. Она проткнула его латный воротник, застряв в горле'.

'Он задохнулся своей кровью', - добавил солдат беспричинно и с бросающимся в глаза отсутствием всякого сожаления, заставив Маргариту остановить на нем взгляд. Она вспомнила, что Клиффорд сделался известным после распространения новости о закалывании на Уэйкфилдском мосту. Он почти с ума сошел от ярости, как только узнал об этом, явился к королеве, единственной сочувствующей ему слушательнице, заполнить воздух богохульствами и ругательствами. Они вызывались тем, что господин Клиффорд из Скиптон-Крайвена сейчас вынужден ходить заклейменным, даже