Десятое декабря - Джордж Саундерс

День начался отлично. Прекрасный день, бабье лето. Утром – пожарные учения. Весь комплекс эвакуировался во двор. День такой прекрасный – никто и не возражал. Все расселись на бермудской травке и стали призывать к бдительности. Забавно видеть людей из разных компаний. Словно видишь представителей разных племен. «НаброМакс» = умники рассчитывают температуру, которая нужна, чтобы уничтожить комплекс огнем. «Ооржд» = дизайнерская фирма. Там полно хиппи и красивых девиц. Многие ребята оттуда лежат на спине, смотрят на облака. Один чувак играет на маленькой деревянной флейте.

Когда прозвучал отбой, все недовольно взвыли, выстроились в очередь и грустно потянулись внутрь.

Потом в два часа по офису пронесся слух: Тодд мертв. С ним случился инфаркт у химчистки (!), вот только-только, во время ланча.

Весь день никто не работал. Все ошеломлены, ходят туда-сюда, пытаются осмыслить факт: Тодд = мертв. Под столом Тодда – пара туристских ботинок. У одной стены: трость, которую Тодд брал на прогулки по лесу во время обеденного перерыва.

Необычный грибной дождь около трех часов.

Линда Хертни: словно последнее прости от Тодда. (Линда = чокнутая. Один раз заявила, что ворона на карнизе = реинкарнация ее покойного мужа. Сказала, знает это по тому, как ворона неодобрительно наклоняет голову, видя, сколько она съедает за ланчем.)

Потом дождь прошел, парковка засверкала.

Весь вечер ловил себя на том, что по-новому смотрю на Пэм, на детей. Все вдруг такое дорогое. Помолились перед едой. Обычно перед едой не молимся. Но сегодня взялись за руки, молились. Благодарили за нашу удачу, благодарили друг друга. Молились о том, чтобы не забыть про семейные радости и горести = это всего лишь малые неровности на дороге по сравнению со смертью.

Молились за Тодда, молились за семью Тодда.

Всего несколько дней назад Тодд был у себя дома, делал то, что Тодд обычно делает по вечерам: вытаскивал мелочь из карманов, смеялся с детьми, гладил собаку, размышлял о будущем, кинул грязное белье в корзину.

Где Тодд сейчас (?!).

(1 окт.)

Сегодня панихида по Тодду Грассбергеру в украинской церкви в центре города.

Тодд явно не аристократического происхождения.

Священник = длинноволосый чувак в сутане. Поет/гнусавит в течение всей службы, по-украински, по памяти. Он поет, расхаживает, концы веревки, которой он подпоясан, болтаются. Пугающая внешность. Очень напряжен.

Проповедь: Почему это кого-то удивляет? Вы разве рассчитывали жить вечно? Единственная разница между вами, теми, кто сидит здесь в ожидании продолжения дня, и Тоддом в гробу, отправляющемся в вечный дом в холодной земле, это биение сердца. Чувствуете это, люди? У себя в груди? Это тонкая черта между вами и могилой. Почему же вы живете так, будто вы вечны? Это глупо. Вы глупцы. Это страшно? Нет, не страшно. Это правда, это реальность!

Крики: Нам проснуться? Проснуться?

Все смотрят на священника большими глазами. Кроме прихожан, часто бывающих здесь, они, кажется, слушают все это не в первый раз.

Священник продолжает: Кто из нас умрет сегодня? Не думаем ли мы, что он шутит? Это свидетельствует, что мы глупы. Любой из нас может умереть сегодня, прямо сейчас, неожиданно у него перехватит дыхание, сыграет в ящик прямо на скамейке и глазом не успеет моргнуть, как будет лежать рядом с Тоддом в земле.

Вдруг из кухни внизу: запах ростбифа + звуки крышки о кастрюлю, позвякивание расставляемых тарелок = призывно.

Люди заерзали на скамейках, встревоженные удивительным запахом.

К кафедре подошли два брата Тодда, воздать ему должное.

Старший брат: Тодд милый, Тодд забавный, Тодд – грозная сила при жизни. Мы никогда не забудем того чуда, каким был Тодд. Младший брат: Да, Тодд – суперсильная личность, Тодд = бык. Хотя Тодд был иногда суров, Тодд сыграл важную роль в жизни младшего брата, научил его стоять за себя. Иными словами, в детстве Тодд его вечно гонял, а теперь младшего брата ничто не может напугать, то есть ни один хулиган не сможет сравниться с Тоддом. Но Тодд так велик, Тодд лучший. Тодд так умен, так привлекателен внешне, неудивительно, что мать Тодда + отец всегда относились к нему (младшему брату) как к посредственности. Но Тодд такой заботливый, такой восприимчивый, Тодд понимал это, теперь уже никто не утешит младшего брата, сказав, что он (младший брат) на свой манер был вполне хорош, нередко как раз перед разрывом заключенного между ними пакта касательно того, что вечером в среду его день, он, младший брат, берет машину отца и едет встречаться с девушкой, которую любил по-настоящему, возможно, любовью всей жизни, девушкой, которую у него увел чувак из Селдена, чувак, чей старший брат был явно больше, чем Тодд, склонен, давать младшему брату возможность пользоваться семейной машиной.

У младшего брата Тодда на кафедре перехватывает дыхание. Он, кажется, никак не может остановиться.

Продолжает взахлеб.

Но Тодд велик, Тодд так велик, Тодда наверняка будет не хватать. Тодд преподал всем в семье важный урок: даже если личность сильная, агрессивная, амбициозная, не склонная замечать потребности других, это все же не значит, что он не величайший, не самый удивительный брат, который иногда, словно вопреки себе, мог вдруг всех удивить – сделать что-нибудь вполне разумное.

Младший брат, явно ошеломленный собственным воздаянием памяти старшего, после этого покинул кафедру, метнув свирепый взгляд в старшего, который что-то прошипел ему вполголоса.

К кафедре подошла вдова Тодда. Кажется, говорить не может. За ее юбку цепляются три маленькие девочки. Вдова передает микрофон младшей.

Младшая девочка: До свидания, папочка.

Обед хорош. Больше чем хорош. Панихида такая грустная, обед = божественный. Съел три сэндвича с ростбифом на прощальной бумажной тарелочке. Снаружи желтые деревья трепещут на ветру. Желтый листик попадает внутрь через открытое окно подвала. Смотрю, как его заносит, а потом он падет рядом с моей туфлей.

Думаю: жизнь прекрасна.

Как я рад, что не мертв.

Если/когда я умру, не хочу, чтобы Пэм была одинока. Если только новый муж будет хороший чувак. Мягкий. Религиозный. Очень заботливый + добрый к детям. Но детей не проведешь. Дети предпочитают мертвого папу (т. е. меня) религиозному чуваку. Бледный, скучный религиозный чувак, без обаяния, носит дурацкие свитеры и всегда немного печальный, потому что у него не стои́т из-за физического недомогания.

Ха-ха.

Сегодня чуть не все мои мысли занимает смерть, будущий читатель. Неужели так и будет? Неужели я умру, Пэм и дети умрут? Ужасно. Зачем мы появились здесь, склонные к любви, если конец нашей истории = смерть? Это безжалостно. Жестоко. Не нравится.

Заметка на память: старайся из всех сил во всем, чтобы стать лучше.

Дома собрал вокруг себя детей. Попросил их поддержать меня в новой решимости. Сказал детям: жизнь коротка, мы должны сделать так, чтобы каждый миг был важен, проживать каждый день как последний. Если у них мечта, она должна сбыться. Если у них есть желание что-то попробовать, они должны попробовать. Обещаете? Если я и совершил ошибку в жизни, то она в том, что я был слишком пассивен. Не хочу, чтобы они ее повторили. Должны дерзать, бороться, быть отважными. Что может быть хуже этого? Они будут известны как новаторы, герои, пророки (!). Разве Пол Ревир[27] был робок, Эдисон – осторожен, Иисус – супервежлив? В конце жизни им не придется сожалеть о том, что они сделали, сожалеть они будут только о том, что не смогли сделать.