Жаркой ночью в Москве... - Михаил Липскеров

Так что, когда дачная дама сняла трусы, джинсов на ней точно не было. А может быть, трусов тоже не было. Нет, я помню, что она что-то снимала. Возможно, это были мои джинсы. И трусы тоже были мои. Не в трусы же меня ужалила эта сука. А в голую правую ягодицу. Ягодица подпрыгнула. Дама, всхлипнув, тоже подпрыгнула. Я, не отрываясь от основного занятия, освободил правую руку от левой груди и хлопнул себя по правой ягодице. Она от неожиданности опустилась. Дама опять всхлипнула. Я поменял руки и груди и стал уже левой рукой чесать укушенную правую ягодицу. На скрежет прилетели еще несколько комариных самок и впились уже в обе мои ягодицы. И как я ни гонял их обеими руками, они уворачивались, а затем вновь бросались в атаку, меняя свою диспозицию, и наносили колющие удары без какой-нибудь упорядоченности. Позже голландцы назвали это тотальным футболом. Движения моих ягодиц приняли хаотический характер. И должен заметить, что движения дачной дамы были вполне синхронны с ними. У меня даже возникло предположение, что дачная дама состояла в каком-то сговоре с комарами. А учитывая мое научное знание, что эти комары были самками, это предположение окрепло. Ведь всем известно, что женщины всегда найдут общий язык. Да, теперь, анализируя прошлое, уверен, что сговор точно был. Потому что, когда после всего я натянул на себя джинсы, ни одна комариная самка не ужалила меня в голую жопу.

Вот и сейчас надо разобраться, кто жужжит в моей комнате: самка или самец? Как это определить? Снять джинсы? Глупо подманивать самку голыми ягодицами. А если это самец? Он может заподозрить меня в ориентации на комариных самцов. Как-то неудобно. Он, может быть, поговорить прилетел, а я сразу штаны снимать. Нет, это не дело. Я налил себе, плеснул на тыльную сторону ладони. Выпил сам, протянул тыльную сторону комару неведомой гендерной принадлежности. Комар выпустил жало… прикоснулся к тыльной стороне руки… Самец! Потом он зевнул, прилег, закрыл глаза, свесил набок жало и захрапел. Я перенес его на диван. Когда диван мне понадобится для, я просто подвину комара к стенке. А чего? Не гнать же забалдевшего человека на улицу? Там воробьи, голуби… Выпил – сиди дома.

Так что от комара я на некоторое время освободился. Теперь хорошо бы… (а вот и ассоциативный ряд образовался) найти ту дачную даму, которая так органично нашла общий язык или не знаю что с комариными самками, а потом… потом разбудить комара… Он кликнет телок… Я – с дамой… комариные телки меня в… и полный синхрон! А то самому мне двигаться… Одышка! Хотя можно было бы использовать позу наездника… так любимую американским кинематографом, особенно арт-хаусом. Влюбленная парочка лихорадочно скидывает с себя одежду, потом она вспрыгивает на него, коленями пришпоривает и начинается… родео. Ну, в общем, вы видели. И не какие-нибудь восемь секунд реального родео, а полторы-две минуты экранного времени! Что, учитывая условность кинематографа, равняется месяцам шести. А шесть месяцев спустя она падает на него и радостно улыбается. Я, конечно, понимаю: ковбойские традиции и все такое прочее – но шесть месяцев! А у нее ведь еще работа есть, семья, дети, муж, которому тоже должно что-то перепадать, поход в супермаркет, посещение общества по благоустройству Западного Манхэттена и еще до хренища всего… Вот почему у них такая развитая экономика. Потому что в Америке баба всегда сверху!

А у нас приличия ради повздыхает, докурит сигарету (повышение акцизов, таможенных пошлин, как не докурить?), аккуратно развесит трусики на спинке кровати и ляжет. И пока ты ей не скажешь: «Милая, ты не смогла бы раздвинуть ноги?», так и будет лежать неподвижно, как будто оргазм приходит сам собой негаданно-нежданно. А когда слегка раздвинет, чтобы они не свешивались с боков журнального столика – не на семейном же ложе, это же измена! – то через секунду спросит: «Ты скоро? А то у меня ведь еще работа, семья, муж, которому фиг уже что-нибудь, поход в „Ашан“, родительское собрание по благоустройству кабинета биологии. И только постарайся в меня не кончать». Вот потому-то у нас и экономика такая херовая. Что ничего не делается до конца.

Так, на чем мы остановились? Точнее, я остановился. Насчет вас, я не знаю, что вы там делаете в параллель с чтением моей книжки: обедаете, едете в метро, гладите собаку или гоняете с обеденного стола линяющего кота. Не знаю. А я остановился на том, чтобы найти ту дачную даму, которая много возрастов назад подо мной в команде с комариным девичником сверху много-много радости детишкам принесла. Так, ищем ее телефон. Не находим. Потому что не знаем, где искать. Ни имени, ни фамилии, ни шифра – ничего… Помню, я ее называл… Называл… Ох, ебт!!! Нет, это не имя. Да и чего я буду ее искать? Если жива, так красиво ли будить даму много возрастов вперед в… Кстати, который сейчас час? Так, часы стоят. А на кухне?.. Странно… Остается телефон. Как там по телефону время узнавать? Так, глотнем. На какую букву у нас время? Не помню… Обратимся за помощью к народу. Который, как раз под окном образовался и, сообразуясь с обстоятельствами жизни, во весь голос орет:

– «Тикают, тикают, тикают, тикают ночи и дни…»

– Эй, мужик, на какую букву слово «время»?

– На «в». «И тихую, тихую, тихую, тихую жизнь мне пророчат они».

Из окна третьего этажа дома напротив раздался выстрел. И я его понимаю. Ну не подходит этот саундтрек к видео неустановленного майора, как три медсестры английского дога к жизни в коллективе приучают. Ну не идет Булат Шалвович под это дело! Дог плакать начинает. А плачущий дог в кинематографе – это, доложу я вам, погуще плачущего большевика. Это глаза ребенка, сосущего материнскую грудь в Республике Кот-д’Ивуар. Запрещенный прием. Так-то вот. Но буква «в» у меня есть.

Листаем книжку. Буква «В». Время. 100. Набираем 100. Гудок. Гудок. Гудок.

– Ну и какая тебе разница, который теперь час?

Вот тебе раз!

– Видите ли… Да не твое собачье дело, какая мне разница, одна дает, другая дразнится… Я по части времени звоню. Я хочу узнать, который сейчас час. Я имею право узнать время по телефону, который предназначен для узнавания времени!

– Ты еще Конституцию вспомни. Или Всеобщую Декларацию прав человека…

– Ну, вспомнил. А при чем…

– Молодец. Где-нибудь там или сям, записано о праве человека узнавать время по телефону?

Я обалдел. Действительно, нигде об этом праве ни слова. Может быть, конечно, в каких-нибудь инструкциях для служебного пользования КГБ (или ФСК, дело в те времена происходило) и был какой-нибудь параграф, по какому телефону звонить насчет времени в Москве, а по какому – в месте пребывания агента, но в Конституции… Или во Всеобщей Декларации прав человека… Такого точно нет. Так что надо тихонько положить трубку и искать другую возможность для определения точного времени. Потому что… Недаром 5 декабря 1965 года я вышел на Пушку со Сталинской Конституцией под мышкой по случаю Синявского и Даниэля. Чтобы Конституцию соблюдали. Дух и букву. И я не мусульманин какой умеренный, чтобы смотреть телевизор, когда в Коране о телевизоре ни слова. Вот насчет четырех жен так это пожалуйста. В этом отношении я ортодокс. Ваххабит, одним словом. Правда, все в разное время. Так что кладем трубочку…