Ричард Длинные Руки - король-консорт - Гай Юлий Орловский
Шрифт:
Интервал:
Когда рука отломилась в локте, я наконец разжал пальцы. Тонкие косточки ссыпались на пол, на моей ладони остался гореть золотом крохотный крестик, подаренный аббатом Бенедерием.
Он даже не разогрелся, но я вернул его в карман с той осторожностью, будто прожжет там все, пусть даже дважды спас мне шкуру, но инстинктивно не доверяю ни магии, ни святости.
Прекрасная графиня Карелла Вопрошающая, урожденная фон Кенигсегг-Аулендорф, рассыпалась на чистейшие белые перья, словно их обронил ангел. На полу образовалась целая гора, однако тут же осела, рассыпалась в мелкую серебристую пыль, а та заискрилась печально и медленно исчезла.
Вокруг меня все еще полыхал огонь, быстро опускаясь к полу, воздух нагрелся так, что едва не начали трещать волосы.
Я побаивался, что вот-вот вспыхнет одежда, непристойно будет возвращаться голым и с пятнами копоти по всему телу. Если кто-то увидит, на тему консорта и консортизма добавится шуточек, однако огонь погас, не оставив следа. Непростой, значит, огонь.
Молитвенник так и остался нераскрытым на краю каменной плиты у гроба. Я посмотрел на него с укором, сунул под мышку и быстро пошел к двери.
Она оставалась неподвижной, я толкнул ее ногой, заскрипело надсадно, пришлось пнуть еще. Дверь так и осталась распахнутой, я оглянулся уже со ступенек, внизу полное запустение и такое ощущение, что дверь эта так и стоит сотни лет.
За всю дорогу обратно никого не встретил, что и понятно, охраняется только периметр, дверь своей комнаты открыл тихохонько, задерживая дыхание.
Бобик приподнял голову, оглядел меня с головы до ног, хотя вообще-то у него главное запаховое зрение, еще в коридоре меня увидел, а глаза у него так, для контроля.
– Спи-спи, – велел я шепотом.
Он уронил голову на пол и послушно заснул. У меня мелькнула мысль, что надо бы его было взять с собой… хотя нет, графиня – не монстр, в разборки между людьми я вмешиваться не разрешаю, только с чудовищами, да и то, если мне грозит большая беда.
– Спи, – повторил я.
Леди Карентинна раскинулась в невинной и блаженной наготе, дыхание ровное, румянец на всю щеку, крепенькая и здоровенькая настолько, что можно принять за крестьяночку, выросшую на свежем молоке и физической работе.
Я хотел бросить молитвенник на стол еще от порога, но не рискнул разбудить леди Карентинну, пришлось обойти спящего Бобика и отнести к столу, где и положил бережно, без стука.
Машинально открыл, удивился, есть даже иллюстрации, в прошлый раз их не заметил, хотя довольно детские, в древние времена еще не открыли перспективу, все нагромождено, однако смысл рисунка уловить можно.
Я снова захлопнул, потыкал кончиком пальца в цветные камешки и едва не выронил книгу: очень быстро начала тяжелеть, заметно увеличилась в размерах.
Ноги сами отодвинули меня от стола, будто там рванет, но книга лишь стала вдвое крупнее, от нее пошел золотой свет, послышался легкий хрустальный звон, словно частички света звучат, ударяясь одна о другую.
Осторожно открыл, на титульном листе буквы вспыхнули и, передвинувшись, застыли на новом месте.
Со стороны ложа донесся протяжный вздох. Карентинна повернулась в мою сторону, но глаза еще не открыла, широко зевнула, как умеют только младенцы, когда рот на пол-лица, плямкнула губами.
Я наблюдал с интересом, наконец она распахнула глазищи, всмотрелась в меня с недоумением.
– Что… уже утро?
Я взглянул в ее невинные глаза и промолчал. Если станет известно родителям, где провела эту ночь, а это когда-то да всплывет, то есть две веские причины, почему ей не достанется порка: во-первых, сбегала не к красавцу конюху, а к принцу, а во-вторых, Ротильду не любят за ее крутой нрав и неженскую жажду самой рулить королевством и всегда рады хоть в чем-то бросить в нее камешек. А дать возможность ее мужу нарушить верность – это же такая сладкая возможность язвить хотя б в кругу своей семьи!
– А вы почему встали? – спросила она.
– Не спеши, – ответил я. – До обеда еще далеко.
Она в панике зашебуршилась, бросила беспомощный взгляд в сторону сброшенного на спинку кресла платья, в страхе натянула на себя одеяло.
– Сэр Ричард, отвернитесь!
– Хорошо-хорошо, – ответил я, – но на спине все равно придется мне завязывать.
– То другое дело!
Довольно долго она пыхтела, сопела, хрюкала, наконец подбежала и повернулась спиной.
– Только побыстрее!
Я как мог торопливо затянул все эти веревочки, она тут же ухватила плащ, закуталась, опустив капюшон так, что спрятался даже подбородок, и поспешно выскользнула из комнаты.
Вздохнув с облегчением, как же мудро поступил Господь, что Бог создал Еву не из мозговых костей, я повернулся к книге. Буквы выглядят несколько странно, у каждой свой цвет, такое я видел только в букварях для самых маленьких, но не буду стричь всех под одну гребенку, кто знает, какими путями идет мысль у визажистов и дизайнеров, у них тоже могут быть мысли, хотя, конечно…
После титульной страницы еще одна с некими значками, что, видимо, сообщение о владельце или покровителе, дальше первая страница, заглавные буквы киноварные, а в начале каждой главы, если это главы, вообще цветные картинки…
И все же, несмотря на необычность, что-то и общее, к примеру, нигде нет висячих строк, видимо, противно взору в любом веке, а неприятие ввели в запрет, каждая глава начинается абзацем, где не меньше пяти строк, что тоже понятно, так красивее…
А вздрагивал я потому, что многие буквы и даже абзацы меняются, словно книга дописывает сама себя. Подумает-подумает и допишет. Или услышит что-то новое. А уши у нее, должно быть, сверхчуткие, чтобы улавливать даже в глубоком и наглухо закрытом склепе…
За дверью послышались шаги, слуга бесцеремонно распахнул двери и сказал громко:
– Ваше Высочество, хозяин любезно приглашает вас на завтрак.
– Благодарю, – сказал я. – Передай, сейчас приду.
– Ваше Высочество?
– Я знаю дорогу, – пояснил я. – Если в той же столовой…
– В другой, – ответил он с поклоном. – Та, где вчера завтракал молодой барон, закрыта на траур.
– Надолго?
– На три месяца.
– А-а-а, – сказал я, – тогда ждать не стоит.
На полдороге к столовой из боковой двери выметнулся запыхавшийся управитель, низко поклонился.
– Ваше Высочество!
Выглядит встрепаннее воробья после драки, дышит часто, будто бежал из соседнего замка, глаза дикие.
– Это я оно, – согласился я, не замедляя шага. – Что стряслось?
Он торопливо засеменил рядом, с ужасом и восторгом заглядывая в мое лицо.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!