Фиалковое зелье - Валерия Вербинина

Добраницкий нахмурился.

– Chemin – это по-французски дорога? – внезапно спросил он.

– Верно, – сказал Гиацинтов.

– В смысле, дорога, которая ведет сюда? – уточнил Август. – Или имеется в виду какая-то другая дорога?

Офицеры озадаченно переглянулись.

– Что-то непонятно, – признался Балабуха.

– Вот-вот, и мне тоже, – закивал Добраницкий. – Положим, если бы я лежал в этой комнате – брр! – и истекал кровью, то я первым делом озаботился бы написать имя человека, который меня убил. При чем тут какая-то дорога и зачем, если уж на то пошло, писать ее по-французски?

– Мне кажется, я понял, – медленно промолвил Гиацинтов. – А ты, Антон?

– Э… гм… Кажется, я тоже понял, – нерешительно сказал Балабуха, косясь на него.

Владимир вернул угол ковра на место и поднялся на ноги.

– Вот что, друзья. Возвращаемся на берег озера. О том, что мы были в доме, никому ни слова. Август! Ты запрешь ворота, чтобы не было заметно, что мы тут побывали. Антон! Ты заберешь одежду. Она послужит доказательством того, что Жаровкин исчез не просто так, что его убили… И, конечно, графа Адлерберга тоже придется поставить в известность.

– В известность о чем? – сухо спросил гигант. – Тела нет! Жаровкина мы так и не нашли! И мы даже не знаем, за кем он следил из «Венской услады», как попал в этот дом, что тут делал и почему погиб! Ты вообще понимаешь, что по большому счету нам ничего не ясно?

Владимир искоса взглянул на него. Нет слов, иногда Балабуха умел рассуждать более чем здраво.

– В таком случае мы расскажем только то, что знаем наверняка. А если граф станет задавать вопросы, намекнем, что нам начальство запретило разглашать детали. И вообще, не зря нас в Петербурге так высоко ставят.

– Кто ставит? – поинтересовался Добраницкий.

– Да так, никто, – отмахнулся Балабуха. – Если говорить по справедливости, то просто чудо какое-то, что спустя столько времени мы хоть что-то нашли. Нам фантастически повезло!

– Да уж! – вздохнул Август и, свесив голову, стал уныло смотреть на безнадежно погубленный сюртук.

Через минуту наши герои покинули зловещий дом. Добраницкий запер ворота тем же манером, каким отворил их, и троица искателей приключений поспешила на берег озера, где их ожидал сюрприз.

Одежда убитого письмоводителя бесследно исчезла. Также исчез и камень, который ею обернули, прежде чем бросить в воду, и веревка, которой ее обвязали. Солнце по-прежнему золотило листву деревьев, и по-прежнему над озером щебетали птицы, но теперь в их пении Владимиру чудилось нечто зловещее, и он не без трепета задумался о том, какая же сила им противостоит.

Надо полагать, что Гиацинтова охватил бы еще больший трепет, если бы он узнал, что вскоре после того, как он с товарищами покинул дом, один из рыцарей в заржавленных доспехах ожил. Случилось это вовсе не по мистическим причинам, а из-за того, что внутри доспехов прятался неизвестный, который слышал разговоры наших героев от первого до последнего слова.

Бормоча себе под нос разные нелестные слова в адрес Августа, который опрокинул стоящего неподалеку рыцаря и едва-едва не обнаружил его собственное укрытие, неизвестный пробрался в комнату, где истекающий кровью письмоводитель написал странное послание, и принялся оттирать кровавые буквы. Через некоторое время от них не осталось и следа, а таинственный незнакомец покинул дом так же незаметно, как и явился в него. Далее он направился к отдаленному углу сада, где под раскидистым дубом безмятежно спали три здоровенных пса, о существовании которых наши герои даже не подозревали. На мгновение незнакомца охватил соблазн погладить собак, которых он не далее как час тому назад ловко усыпил с помощью начиненной снотворным приманки, но он рассудил, что лучше проявить свою любовь к животным в другое время и при других обстоятельствах. Подтянувшись на руках, незнакомец ловко перемахнул через ограду и зашагал к ожидавшей его неподалеку карете с наглухо зашторенными окнами.

* * *

Поздним вечером этого перенасыщенного событиями дня Гиацинтов сидел в комнате, которую ему отвели в посольском особняке, и сочинял донесение его превосходительству графу Чернышёву. Владимир любил изящный слог и питал склонность к хорошей литературе, но вот официальное крючкотворство никак ему не давалось, и фразы на бумаге выходили одна несуразнее другой.

«Ваше превосходительство,

имею честь доложить вам, что письмоводитель Жаровкин покамест не был нами обнаружен, однако его одежда нашлась на дне прелестного озера в окрестностях Вены…»

Нет, упоминание о прелестях озера никуда не годится. Чего доброго, военный министр усмотрит в нем неуместный сарказм со стороны стоящего ниже по званию, и тогда жди неприятностей. Лучше всего просто изложить все факты и не забыть подчеркнуть то обстоятельство, что неопровержимые улики, доказывающие гибель письмоводителя, были найдены офицерами в первый же день по прибытии в Вену. Пусть наверху как следует оценят их усердие, и неважно, что у этих улик вдруг выросли ноги и они куда-то скрылись, оставив своих открывателей с носом.

«Ваше превосходительство, приехав в Вену, мы с господином Балабухой немедленно принялись за работу. Осмотрев вещи исчезнувшего господина Жаровкина, мы обнаружили среди них обрывок счета, на котором сохранилось название заведения. С помощью господина Добраницкого…»

Так, а теперь, пожалуй, придется объяснять, что это за господин Добраницкий и откуда он вообще взялся, а на это, между прочим, уйдет не одна страница. Между тем донесение-то пишется вовсе не о господине Добраницком, а о господине Жаровкине Сергее Алексеевиче, который вел весьма подозрительный образ жизни и пропал при соответствующих обстоятельствах. Вздохнув, Владимир принялся переписывать донесение в третий раз, меж тем как в голове его текли мысли, одна причудливее другой.

Ах, ваше превосходительство, если бы вы знали, до чего же я устал! Глаза слипаются, и неудержимо тянет ко сну, а между тем надо еще написать вам подробный отчет, чтобы он ушел завтра утром с дипломатической почтой… Что же вам угодно знать, ваше превосходительство? Похоже, вы больше не увидите пропавшего письмоводителя, и он никогда не будет сочинять ни писем, ни каких-либо иных бумаг… Мертв он, злодейски убит, ваше превосходительство! Кем и за что – это еще предстоит установить… Возможно, тут замешана графиня Рихтер, а возможно… возможно… Все дело в том, что мы пока еще ничего толком не знаем, ваше превосходительство! Взять хотя бы этого самого Жаровкина – он ведь был довольно-таки странной личностью… Зачем-то следил за ее домом – зачем? Для чего ему далась эта эксцентрическая женщина, жившая весьма и весьма свободной жизнью? А может быть, прав Добраницкий, и Жаровкин между делом пытался шантажировать ее, за что и поплатился? Одни вопросы, слишком много вопросов… Но, ваше превосходительство, можете не волноваться, мы отыщем на них ответы, чего бы это нам ни стоило. Ведь не зря мне та цыганка нагадала почести, опасности, славу и любовь… Любовь, да… и у нее глаза, как у той… как у женщины в замке, которая мне приснилась, когда я выпил слишком крепкого вина… Белое платье с цветами…