📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаСердце и другие органы - Валерий Борисович Бочков

Сердце и другие органы - Валерий Борисович Бочков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 46
Перейти на страницу:
вышли на покатый холм, его бок зефирной белизны, плавно скатывался к замёрзшей реке. Двинулись вдоль берега, кое-где топорщились островки высохших серых камышей. Лёд был занесён снегом, река больше напоминала идеально ровное поле для какого-то циклопического спортивного состязания. На том берегу чернел глухой сосновый бор.

Ланкастер, что-то заприметив, остановился и поманил нас. На снегу отпечатался странный узор, похожий на гигантскую хризантему.

– Ну что? – спросил он, оглядывая нас. – Есть идеи?

Я нагнулся, симметричный отпечаток был полметра в диаметре, я провёл пальцем по длинным заледеневшим бороздкам, напоминавшим острые серповидные лепестки. Узор походил отпечаток античного орнамента.

– Это, наверное, снежная медуза, – серьёзным тоном предположила Моника.

Если бы я не знал, что она полная дура, то мог предположить, что у неё почти английское чувство юмора.

– Что? – Ланкастер рассмеялся. – Кто?

– Ну есть же снежный человек? – Моника почти не смутилась. – Его тоже мало кто видел. А у нас – медуза…

Ланкастер захохотал, с той стороны откликнулось эхо. Мы с Ритой тоже засмеялись.

– Ну-ну! Над Дарвином тоже потешались! – Моника повернулась к нам воинственным профилем. – И над Колумбом! Когда он Америку открывал…

– Безусловно, остаётся незначительный шанс, что нам посчастливилось наткнуться на «медузас книдария унцис», – Ланкастер развёл руки. – Или смириться с фактом, что перед нами отпечаток крыльев ворона чёрного из отряда воробьинообразных.

Я не подозревал о принадлежности ворон к отряду воробьинообразных, впрочем, и в частности, и в целом, мне было плевать на всю эту зоологию. Я взглянул на Риту, она тут же отвела глаза. На её лице ещё оставалась улыбка, тусклая тень нашего общего смеха. Я хотел ей что-то сказать, но она уже повернулась ко мне спиной.

– Посмотрите, – Ланкастер наклонился. – Вот тут, видите, едва заметные отпечатки лапок, видите? Вот коготь… На берегу влажность выше, поэтому наст крепче и птичьи следы почти не разобрать. Тут ворон взлетал, а взлетают они на подскоке – делают несколько прыжков, отталкиваются и…

Ланкастер ладонью изобразил крутой взлёт.

– Ворон – умнейшая птица! У Эзопа есть басня про ворона, который чтобы напиться бросает камни в кувшин с водой, уровень воды поднимается и хитрая птица таким образом утоляет жажду. Можно сказать, ворон предтеча Архимеда, – Ланкастер улыбнулся. – Кстати, ворон в воздухе имитирует полёт хищной птицы. Для придания пущей важности, я думаю.

– Пижон! – Моника неодобрительно покачала головой, добавила многозначительно. – Попадались мне такие… Из отряда воробьинообразных. А что это за гул?

Мне тоже послышался глухой рокот, звук едва различимый и монотонный, похожий на бас гигантского мотора. Казалось, он шёл из-под земли.

– Метро, – я беспечно пожал плечом и указал на восток. – Вон там, за горкой, станция «Ведьмина Падь», следующая остановка – «Бруклинский мост».

– Нет, действительно, – спросила Рита. – Похоже на дальний гром.

– Это голос Ойате-Ду, – Ланкастер повернулся к застывшей реке. – Ведь не поверишь, что под этим мёртвым льдом несётся неукротимый поток. Исток реки у озера Шамплейн, течёт она строго на восток и впадает в Атлантический океан. Река змеится по границе и если плыть по Ойате-Ду, то попеременно будешь оказываться то в Канаде, то в Америке.

Он замолчал. Повернувшись к замёрзшей реке, мы стояли и слушали. В этом утробном рокоте мне вдруг почудилась какая-то тайная угроза. Действительно, Рита была права, звук напоминал надвигающуюся бурю. Дальнюю, когда приближающую опасность ощущаешь на уровне животного инстинкта. Небо посерело и навалилось на макушки сосен на северном берегу. Стало зябко, я достал из кармана шапку, натянул до ушей.

– Тут была земля могикан, на западе жили гуроны, – Ланкастер откашлялся в кулак. – Река представляла особую ценность – краснокожие ведь так и не изобрели колеса, поэтому передвигались пешком или на лодках.

– Могикане? – спросил я. – Это из Фенимора Купера?

– Да, «Зверобой», «Следопыт» и прочее. Не знаю как там насчёт литературы, но относительно биологии у меня к нему серьёзные претензии. К Фенимору.

– С литературой там тоже неважно. Каждая вторая сцена открывается с того, что герой слышит как «где-то рядом, в темноте, хрустнула ветка». И сразу после…

Я запнулся. До нас донёсся вой. Моника и Рита настороженно посмотрели на Ланкастера. Звук напоминал вой собаки.

– Койот, – он успокоил. – Не волнуйтесь, барышни.

Ланкастер посмотрел вверх, потом на часы.

– Ну…

– А вот там что? – перебила его Моника. – Как будто жилище чьё-то, как хижина какая-то.

Она указывала малиновой варежкой на небольшой затон, там изо льда торчала остроконечная крыша, вроде деревенской хаты.

– Бобры! – оживился Ланкастер. – Это бобровая крепость. Канадский бобёр – удивительный зверь! У него самая высокая плотность шерсти на квадратный дюйм – семьдесят тысяч щетинок, представляете? Когда он ныряет, его кожа остаётся сухой, влага не проникает сквозь шерсть.

– Смотрите, там настоящая плотина! – Моника, загребая снегоступами, кособоко побежала к затону.

– Пошли! – махнул рукой Ланкастер. – Там должно быть ручей. Бобры обычно устраивают запруды в таких местах.

Из снега, в строгом порядке, торчали остроконечные брёвна внушительного диаметра. Картина напоминала какую-то фортификационную конструкцию, варварскую, но сработанную на совесть.

– И это всё бобры? – Моника изумлённо остановилась. – Зубами?

Она достала карманную камеру, блеснула вспышкой. Отошла, сделала ещё снимок. Подошла вплотную, стала почти впритык фотографировать брёвна, похожие на карандаши, заточенные старательным, но неумелым великаном.

– Зубами! Надо же! – восторгалась Моника. – Игорь, сфотографируйте нас с Ритой!

Она протянула мне камеру.

– Там большая кнопка. Рита, иди сюда! – Моника обняла её за плечи, выставила белые зубы.

Я нажал на большую кнопку. Затвор щёлкнул.

– Давайте ещё, чтоб вот эти столбы замечательные попали в кадр. Их видно, Игорь? Столбы видно?

Я отошёл назад, захватил столбы. Сфотографировал.

– Давайте теперь с бобровым домиком! Рита! Давай с бобровым домиком!

Моника, переступая снегоступами, боком спустилась на лёд. Она обошла «бобровый домик» – сучья, собранные в конус двухметровой высоты.

– Рита, иди сюда!

Рита явно была не настроена фотографироваться. Она отмахнулась, делая вид, что поправляет ремешки креплений.

– Ланкастер! – не унималась Моника. – Идите тогда вы сюда. Бобровый домик видно? Игорь! Я вас спрашиваю.

Я мотнул головой, послушно навёл камеру.

– Погодите! – Ланкастер ловко спустился на лёд. – Моника, погодите! Туда нельзя, там…

Он не договорил, раздался треск. Гулкий, с мощным оттягом. Звук был такой, словно сломалось что-то очень важное, чуть ли не земная ось. Моника взвизгнула, снег под ней мгновенно потемнел и она, будто цирковая кукла вдруг сложилась гармошкой. Из грязно-лиловой полыньи торчала голова в остроконечном капюшоне и руки в ярко малиновых варежках. Она, словно в агонии, суетливо и бессмысленно загребала руками снежную жижу и визжала.

Меня словно парализовало, я замер, продолжая пялиться в видоискатель камеры. От этого происходящее выглядело ещё невероятней.

Ланкастер, не

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 46
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?