Новая критика. По России: музыкальные сцены и явления за пределами Москвы и Санкт-Петербурга - Денис Бояринов

и множество других местных продюсеров и диджеев — стиль каждого легко отличим. «Ты можешь не выделить в миксе ни одного трека, но вспомнишь потом, что всю ночь качало, — рассказывает Кикин о своей музыкальной политике. — Каждую неделю молодые диджеи пишут и просят поиграть, но редко находится кто-то подходящий — люди режут музыку из пабликов, но в ней не хватает соли, узнаваемости, слушаешь микс и не понимаешь, кто за ним стоит».

Тем не менее Кикина беспокоит концентрация лишь на локальной музыкальной культуре. По его словам, в условиях ограниченной культурной жизни в городе куда важнее «привозные» артисты: «Не хватает внешней культурной подпитки — мы варимся в собственном соку. Для меня это гибельно — мне обязательно нужно куда-то выезжать, видеть какие-то фестивали, иностранных артистов. В последние два года из-за того, что ничего подобного не случается, у меня пропал даже интерес к музыке — сейчас я в основном занимаюсь организационными вопросами. В Питере я чувствовал, как у меня постоянно меняется восприятие — звука, цвета… Потому что есть культурная среда вокруг, есть привозы — культурный обмен не заканчивается на Ant To Be, Illuminated Faces и Джекиче. Каждую неделю ты слышишь нового артиста, и естественно, тебя это обогащает. Здесь, бывает, я выхожу и не знаю, куда идти, чтобы просто познакомиться с новыми людьми. Сейчас на вечеринках мы стараемся не играть — в основном играют приезжие, потому что больше всего нам нужен обмен».

Обмен зачастую оказывается действительно обоюдным, когда привезенный артист не только вдохновляет локальную сцену, но и вдохновляется сам. Так, один из известнейших за рубежом российских хаус-диджеев Lay Far под впечатлением от выступления на «Мойке» выпустил трек Mojka in Space и клип, смонтированный из записей с мероприятия. Этот трек — с частыми сменами настроения и внезапными взбивками, выпускающий на передний план то расслабленные джазовые сэмплы и шум толпы, то собранные и упругие, как бы подпрыгивающие, синтезаторы — стал своеобразным гимном вечеринок на «Мойке».

Но культурного обмена и личного обновления ищут не только артисты, оказавшиеся на «Мойке».

Праздник обновлений

«Сижу в кафе, подбегает незнакомый парень и говорит: „Спасибо. Я долго сидел кислый, никак не мог собраться, к вам сходил и уже неделю хожу заряженный“. Это как съездить на большой классный фестиваль. Когда я возвращаюсь с „Сигнала“[114], то заряда хватает на полгода. В Кирове вечеринка тебя, может быть, на месяц зарядит, если ты ее правильно употребил», — рассказывает Кикин.

Существует теория о сходстве современных рейвов и средневекового карнавала, который, по Михаилу Бахтину, представляет собой «праздник обновлений». Эти идеи часто транслируют как в тематических видеоблогах[115], так и в академических исследованиях[116]. Тем не менее поражает, насколько совпадают — совершенно непреднамеренным образом и вплоть до лексики — рассказы организаторов «Мойки» и введение Бахтина к книге о Рабле и народной культуре Средневековья. Вот, к примеру, как Кикин описывает публику «Мойки», политику фейсконтроля и связанную с этим атмосферу: «У нас собираются люди всех возрастов, субкультур и слоев общества — полная солянка. Оказываешься на „Мойке“, и ты не в Кирове — ты вообще непонятно где. Московские ребята говорят: „Да это же Берлин, мы такое в Берлине видели“. Но главное при этом — дух свободы и уровень расслабленности. Это не связано с наркотиками, все в основном пьют, при этом все равно чувствуют себя хорошо. Не ждем мы только агрессивных и предвзятых, а в одежде лишь парой слов задаем вектор для самовыражения: дресс-код — спецодежда. И это все равно создает атмосферу, маленький карнавал. Во всем остальном — делайте что хотите, хоть приходите со своими кальянами».

Бахтин говорит о карнавале в похожем ключе — как о второй жизни людей в пространстве «всеобщности, свободы, равенства и изобилия», а также как о «временной отмене всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов»[117]. По Бахтину, именно такое нарушение любой иерархичности и освобождение от норм отличает карнавал от официальных праздников и как бы перерождает человека, устраняет социальную отчужденность. Карнавальное мироощущение — это переживание «подлинной человечности отношений». Подобным переживанием делится Соня Демина: «Можно жить и думать, что все люди, которые от тебя как-то отличаются, против тебя, но когда ты долго тусуешься с самыми разными людьми, тебя самого это в каком-то смысле делает другим человеком. И потом ты идешь по жизни с этой позицией — окружающие все-таки дружелюбны. Что для меня сильно отличает Киров от, допустим, Москвы — это безусловная поддержка от абсолютно незнакомых людей. На „Мойке“ ты можешь подойти к любому человеку и просто поговорить. Что происходит под утро? Подсаживаются разные люди и начинают рассказывать, что они делали, кого видели, как у них дела, как им музыка. И к концу ты уже знаешь лица всех, кто здесь остался, хотя можешь не помнить имен».

Важным в концепции карнавала Бахтина также является отсутствие разделения на исполнителей и зрителей: «Карнавал не созерцают — в нем живут, и живут все»[118]. Рейв-культура тоже когда-то оспаривала представление о музыканте как о кумире, на которого направлены взгляды толпы. Хотя анонимность многих первых рейв-революционеров в какой-то момент обернулась появлением коммерчески успешных и массово востребованных суперзвезд электронной танцевальной музыки, в самой ее природе все еще заложен огромный социальный заряд — и рейв в такой же мере выступающие артисты, в какой и публика, пришедшая на мероприятие. По Бахтину, любая рампа между ними разрушила бы карнавал.

Ризоматическое сообщество

«Те, кто танцует, танцуют здесь охотно и сразу — буквально с первого диджея, пара треков — и уже готовы. Но множество людей всю вечеринку остаются внизу, разговаривают, ходят, улыбаются, и их все устраивает, музыка просто играет фоном, как какой-то эмбиент», — говорит Джекич.

Так рейв в Кирове зачастую превращается в площадку для общения, а путь до танцпола становится сюрреалистичным, извилистым, а порой и вовсе невозможным. Об этом говорит Павел Мятный: «Когда там нет людей — ты за одну минуту все обходишь, но стоит начаться вечеринке, и ты будто попадаешь в сон: пытаешься дойти до лестницы, идешь и не можешь добраться. Как во сне, тебя все время что-то отвлекает. Практически ни на одной вечеринке я не дошел до танцпола — и у многих так. Это общение, которое тебя полностью забирает».

Как уже не раз отмечалось, на «Мойке» собираются совершенно разные люди — от представителей молодых арт-сообществ до ветеранов хардкор-движения, от редакторов деловых изданий до общественных активистов и молодых рэперов — или, как говорит Мятный, «от одноглазых скинов до театральных работников». Неоднородность