Жена из другого мира - Анна Замосковная

Экстремальный туризм в этой стране определенно развит.

Брюнет снова помахал и жестом пригласил выйти. Придерживая девочку за талию, я поплыла по желе. Оно выталкивало нас к двери.

Брюнет что-то быстро записал.

Не понравился мне его горящий энтузиазмом взгляд, потому что причина энтузиазма неясна, но он явно велик.

Я подсадила девочку.

Сбоку раздался мужской голос. Брюнет, записывая, лишь отмахнулся.

Желе бесследно соскользнуло с платья девочки, она развернулась, протягивая ко мне тонкие ручки. Зацепившись за край проема, я оттолкнулась ногами от стены и выскочила наверх. Встав на взрытую черную землю, огляделась.

В общем, можно сказать, что парка больше не было.

Напротив стоял лохматый брюнет с записями и пугал энтузиазмом.

Пых! От старинного фотоаппарата на ножках взвился столб дыма. Из-под занавески вынырнул высокий худой гот в перьях и нахлобучил цилиндр. Налаченные волосы свисали сосульками. Игравшая на губах улыбка не отражалась в густо накрашенных глазах. Но перья его мне понравились, надеюсь, не один он здесь так ходит. Коснувшись цилиндра пальцами с черными ногтями, он слегка поклонился, сверкнув острым кольцом-птицей.

Брюнет ломанулся ко мне, я дернула девочку на себя – казалось, он не успеет притормозить и собьет ее. Но он остановился, положил ладонь на мою макушку, затем параллельно земле повел ладонь к себе (получилось на уровне губ) и быстро что-то черкнул на прикрепленном к планшету листе. Краем глаза уловила движение: в стороне стоял еще один длинноволосый брюнет и закрывал лицо рукой.

Что-то резко сказав, брюнет номер два пружинистой походкой двинулся ко мне – высокий, широкоплечий, длинноволосый, с бледным, очень серьезным лицом, одетый с иголочки во все черное (но готом его не назовет даже самый наивный). От его правильности и респектабельности хотелось спрятаться, как от палящего солнца.

Но прятаться негде, разве что опять в желе нырнуть. Я осталась стоять.

Брюнет номер два остановился в полутора шагах от меня, поклонился и, прижав руку к груди, произнес:

– Раввер, – и слабо улыбнулся бледными тонкими губами.

Ну, это понятно. Имя, правда, не слишком удобное, я обдумала цепочку запоминания: «Черный ворон – равэн – Равер, Раввер. Ворону-верь. Раввер». Теперь не забуду.

Улыбнулась, коснулась своей груди:

– Саша. – Указала на него: – Раввер.

Он кивнул и с улыбкой указал на себя:

– Раввер. – На меня: – Са-ша. – Показал на брюнета номер один и медленно произнес: – Лавентин.

«Лав – любовь. Вена. Тина. Лав-вена-тина. Но «вена» и «тина» женского рода, а у нас мальчик, поэтому: Лав-вен-тин».

Лав-вена-тина помахал рукой и снова что-то записал. Не представив мне гота, Раввер с галантным поклоном предложил отойти от двери.

Людей в мундирах поблизости не было, нападать на меня, кажется, не собирались, поэтому, взяв девочку за руку, пошла, куда предлагают. Лавентин пошел следом. С вывороченного фонтана встал не замеченный ранее узколицый бледный мужчина и двинулся за нами, делая наброски. Пернатый гот, подхватив фотоаппарат, присоединился к шествию.

Вели меня в обход огромного валуна, из нутра которого я выбралась. Раввер расстегнул пуговицы фрака и, стянув его с себя, медленно, будто боялся меня испугать, накинул его мне на плечи и жестами показал, что надо его надеть и застегнуться.

Было не слишком жарко, я надела его большой фрак и застегнулась. Мой брюнет, то есть Лавентин, с прежним нездоровым энтузиазмом что-то черкнул в бумагах. Почувствовала себя жертвой эксперимента. Впрочем, возможно, так и было.

Мы прошли под вскинутыми ногами огромного валуна и оказались на большой каменной площадке. Раввер что-то сказал Лавентину. Тот, оглядываясь, почесал затылок.

Отмерив часть площадки шагами, он радостно указал на одно место. Раввер любезным жестом пригласил идти туда. Лавентин опять что-то записал. Раздался тяжкий вздох Раввера.

Затем мне попробовали что-то объяснить.

Лавентин сдвигал и раздвигал ладони, после чего указывал на пол.

Раввер коротко мявкнул, на помощь пришел художник: нарисовал на каменной площадке, куда мне указывали, дверь.

Они стали показывать на нее, на меня и трогать виски. Все трое. Безумный ученый, джентльмен в трауре и художник как заведенные показывали на изображение двери, на меня и терли виски. Причем довольно синхронно.

Первой засмеялась девочка и поспешно уткнулась мне в бок. Мужчины недоуменно замерли. Тут засмеялась и я.

Раввер закрыл глаза ладонью, Лавентин чесал в затылке, и только художник отошел в сторону и там рисовал. Первые два начали что-то обсуждать. Я глянула на изображение двери на каменной платформе, на огромный валун, из которого вылезла.

Судя по одинаковому цвету и их плотному, без шва, соединению, мой камень и площадка были из одного материала. Камень подчинялся моей мысли. Площадка, наверное, тоже. А эти три товарища просто хотели, чтобы я силой мысли создала дверь.

Представила дверь.

Раввер с Лавентином явно спорили.

Неохотно, но в камне проступала дверь. Бедный камушек, похоже, все же разрядился от моих случайных упражнений.

Мурашки побежали по спине, я обернулась: гот с фотоаппаратом стоял совсем близко. Он улыбнулся. Девочка крепче обняла меня за бедра.

Заметив его, Раввер понизил голос, гневно указал на меня. Лавентин развел руками. Серая неприметная дверь обрела четкость. Наклоняться было неудобно из-за обнимающей меня девочки, но я согнулась и дернула за ручку.

Петли заскрипели. Лавентин оказался рядом. Он сунул голову в темноту, потом поднял на меня влажно блестевшие восторженные глаза. Я испугалась, что целовать полезет от счастья. Дрожащей рукой Лавентин сорвал с планшета верхний лист и нарисовал кривенькую лестницу.

Представила нормальную лестницу.

В сумрак, скрипя, потянулись ступени. Лавентин издал похожий на мурлыканье звук и бросился вниз.

– Осторожно! – крикнула зачем-то.

В темноте затеплился зелено-голубой свет, свернул в дверной проем. Отблески озаряли гладкий светлый пол.

Внизу раздался страшный крик, будто Лавентина резали.

Отстранив меня, Раввер бросился вниз. Гот и художник заглянули в проем. После душераздирающего вопля ждешь звуков сражения, криков. Но было тихо, высунувшийся Раввер махнул мне рукой, предлагая спуститься.

Я не фанат подземелий, но, похоже, это единственное, что осталось от дома, где мне предстояло жить. Зашагала вниз, увлекая за собой девочку. Сзади раздалось болезненное шипение: черная сеть перегородила вход перед носом гота. Тот что-то пространно сказал, Раввер тявкнул и вновь меня поманил.