Гроссмейстер сыска - Алексей Макеев

– Хрен вам, а не телефончик! – торжествующе сказал Гайворонский. – Только в присутствии моего адвоката!

Гуров переглянулся с Крячко, коротко кивнул.

– Ладно! Будь по-вашему, – сказал он, направляясь к двери. – Только потом, глядите, не пожалеть бы!

А Крячко не смог удержаться, чтобы не напомнить от порога:

– А насчет адвоката подсуетись! Он тебе точно скоро понадобится!

На лестнице их встретил все тот же молодой человек и со сдержанным любопытством посмотрел на их трезвые лица.

– Послушайте, молодой человек! – спросил его Гуров. – Хозяин свой день рождения здесь, в этом доме справлял или ресторан снимал?

– Здесь отмечали, – лаконично ответил охранник.

– А что же он теперь поминки-то справляет? – поинтересовался Гуров. – Прах-то, как говорится, земле еще не предан. Нехорошо это вроде?

Парень пожал плечами.

– Не могу знать, – скупо улыбнулся он. – Мне привычки хозяина обсуждать не положено. Может, он к завтрашней церемонии тренируется. Завтра он как раз на похороны собирается. Скока на Ваганьковском хоронить будут. В десять часов. А вы разве не в курсе?

– Теперь полностью, – сказал Крячко.

Он еле сдерживался, но, когда они с Гуровым уселись в машину, не выдержал и расхохотался во весь голос. Гуров с досадой покосился на него.

– Чего тебя так разбирает? – спросил он.

– Прокатились! – сквозь смех сказал Крячко. – Не послушал ты меня, а надо было нам мою бутылочку оприходовать! И веселее было бы, и общий язык с компанией, глядишь, бы нашли!

Гуров и сам был крайне недоволен результатами визита, но смеяться по этому поводу ему совсем не хотелось.

– Ладно, цыплят по осени считают, – буркнул он. – Что выросло, то выросло. Кто мог знать, что они поминки за день до смерти начинают справлять? Завтра на церемонию наведаюсь. Может, больше повезет. Заодно посмотрю на всех, кому Скок был дорог. Мало ли что – вдруг убийцу туда тоже потянет?

– Это вряд ли, – уже серьезно сказал Крячко. – Если только мы дело не с маньяком имеем… Ну, а как тебе господин Гайворонский?

– Колоритная фигура, – сказал Гуров. – Только уж очень скрытная. Ничего, кроме намеков, мы так и не услышали. А ведь наверняка он что-нибудь знает.

– Ничего, мы его, голубчика, достанем! – многозначительно сказал Крячко.

Гуров с интересом на него покосился.

– Что ты задумал?

– Я? Ничего, – сделал невинные глаза Крячко. – Просто я имею в виду, что перед сыщиком Гуровым ни один преступник не устоит. Рано или поздно расколется как миленький.

– Ну-ну! – покачал головой Гуров. – А я уж было решил, что в твоей голове родилась какая-то идея.

– Идея у меня давно уже родилась и созрела, – сказал Крячко. – Вернуться к тебе и обмыть твое реализованное право на отдых. Надеюсь, теперь с твоей стороны не будет никаких возражений?

– С моей, пожалуй, нет, – улыбнулся Гуров. – А вот за Марию не поручусь.

– Марию беру на себя, – самоуверенно заявил Стас.

Вопреки ожиданиям Гурова, провожать Скока в последний путь пришло совсем немного народа. Может быть, причиной этого явилась непогода. Уже с утра зарядил дождь, который вовсе не собирался утихать, а, напротив, постепенно делался все настойчивее. Температура упала до шести градусов, и даже в плаще Гуров чувствовал себя на кладбище неуютно.

Похороны Скока получились скромными, но солидными. Гроб по спецзаказу, кованая ограда, могильный камень из шведского гранита. Кто здесь постарался – родственники, друзья или коллеги по депутатской работе, – Гуров пока мог только догадываться. Он с самого начала церемонии постарался смешаться с толпой провожающих, которая составляла едва человек тридцать, чтобы послушать разговоры, но пока мало чего понял.

Он сразу приметил знакомые лица – господин Гайворонский и его братия были здесь в полном составе. В черных костюмах, невыспавшиеся, опухшие и хмурые, они держались несколько в сторонке, предоставив все хлопоты работникам похоронной конторы. Никто из них не стал даже нести гроб. Сейчас, на трезвую голову, их горе не было таким безутешным, как накануне. По крайней мере, Гурову так показалось.

Гайворонский его не узнал, а Гуров не стал ему ничего напоминать. Он исподволь наблюдал за остальными людьми, собравшимися на похороны. Все они были ему незнакомы.

Чтобы как-то разобраться, кто есть кто, Гуров пристроился к одинокой миловидной женщине лет пятидесяти, которая показалась ему достаточно коммуникабельной. Женщина с любопытством посмотрела на него и слабо улыбнулась.

– Вот так, живем-живем, – глубокомысленно сказал Гуров. – А потом…

– А потом – вечный покой, – убежденно сказала женщина. – Вы хотели бы чего-то другого?

Гуров посмотрел на нее с интересом.

– Трудно сказать, – ответил он. – Иногда мне кажется, что было бы совсем неплохо жить вечно. Но потом это проходит. Особенно если печень начинает пошаливать.

Женщина опять улыбнулась.

– Кокетничаете? Вы не похожи на больного, – сказала она. – Поверьте, уж в этом-то я разбираюсь!

– Вы врач? – спросил Гуров.

– Угадали. А вы работали вместе с Юрием Леонидовичем?

– Нет, не довелось, – сказал Гуров. – Признаюсь вам, я оказался здесь почти случайно. А теперь как-то неудобно уйти. Тем более что здесь и так почти никого нет. Не хочется обижать покойного.

– Не думаю, что покойный сильно из-за этого расстроился, – заметила женщина. – Его волновало совсем другое.

– А вы его хорошо знали? – как бы между прочим спросил Гуров.

– М-м… Можно сказать, неплохо… Правда, нас мало что связывало, но, когда мы были помоложе, мы довольно интенсивно общались. Я двоюродная сестра Юрия Леонидовича.

– Ах, вот оно что! – сказал Гуров. – Простите, я не знал. Мне показалось, что вы стараетесь держаться как-то в стороне, и я подумал…

– Да, я предпочитаю уединение. У меня сложные отношения с родственниками. А сослуживцев и товарищей Юрия я вообще терпеть не могу, простите за откровенность.

– Чем же они заслужили ваше негодование? – вполголоса произнес Гуров, оглядываясь по сторонам.

Процессия подтянулась к месту захоронения и, уплотнившись, окружила живым полукольцом свежевырытую могилу. Внимание присутствующих сосредоточилось на тускло отсвечивающем прямоугольнике гроба и на манипуляциях, которые проделывали с ним дюжие парни из похоронного бюро.

По-прежнему моросил дождь, и многие из провожающих раскрыли зонты. С непокрытыми головами оставались только несколько человек, стоявших возле самого гроба, да компания Гайворонского, которой все было нипочем. Сам Гайворонский, кажется, даже собирался произнести речь. Во всяком случае, он что-то говорил, то и дело оглядываясь на товарищей и помогая себе отчаянной жестикуляцией. По лицам окружающих его людей трудно было понять – слушает ли его кто или нет.