Итальянский темперамент - Джоанна Лэнгтон

— Ты замечательно выглядишь, — растягивая слова, проговорил он.

Ничего себе «замечательно» — вся растрепанная, с размазанной по лицу косметикой и следами от его поцелуев на груди и плечах! Помятая, истасканная шлюха — вот как она сейчас выглядит! Нет, больше никогда она не позволит ему до себя дотронуться!

Бросив на Винченцо косой взгляд, она поймала еще одну его торжествующую улыбку, и тотчас же ее охватили мучительные эротические воспоминания. Они были мучительны только для нее, а не для Винченцо. Он явно был в отличном настроении, и она нисколько не удивилась бы, если бы он вдруг достал и откупорил бутылку шампанского.

— Что это ты вдруг разулыбался? — неприязненно спросила Марша.

— Ты хочешь, чтобы я тебе ответил честно?

— Честно! — передразнила его Марша. — Уж чего-чего, а честности от тебя ожидать не приходится.

Он не ответил, продолжая с нескрываемым удовлетворением разглядывать ее своими смеющимися темными глазами.

— Как видно, кое в чем ты мне не солгала, — удовлетворенно протянул Винченцо через некоторое время, прервав мрачные размышления Марши. — Похоже, хоть я и не первый твой мужчина, но женщиной сделал тебя именно я, а не этот Форбс, как его там зовут… забыл. В этом я у тебя действительно первый.

Щеки Марши зарделись. Что ж, и на том спасибо-наконец-то он хоть в чем-то поверил ей. Но он опоздал. По иронии судьбы, именно сейчас, когда она увидела, какую почти детскую радость доставило Винченцо понимание того, что он был единственным, кого она любила и желала, она пожалела о своей откровенности.

Винченцо с его средневековым воззрением на мужское верховенство и женскую честь не заслужил того, чтобы она щадила его чувства. Ей надо было солгать, сказать, что с Саймоном ей было лучше, чем с ним, что у нее были другие любовники — уже после Винченцо. Но Маршу подвела дурацкая привычка всегда и всем говорить правду. Она рассказала ему все, ничего не утаив, — и чего же она этим добилась? Ровным счетом ничего.

— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил Винченцо, продолжая самодовольно улыбаться.

— Одеться в рубище и посыпать голову пеплом, — буркнула Марша.

— Не смешно.

— А я вовсе не смеюсь… я чувствую… — Ее голос дрогнул. — Я чувствую себя использованной, шлюхой… мне так больно…

Чуть не плача, она отпихнула поднос, вылезла из постели и, совершенно не обращая внимания на собственную наготу, побрела в свою комнату.

— Марша…

— Оставь меня в покое! — выкрикнула она плачущим голосом и скрылась в ванной.

Через час она спустилась вниз, одетая в простенькое хлопчатобумажное платьице, купленное на распродаже по сниженным ценам. Весь этот час она потратила на то, чтобы вытащить и свалить в кучу в углу спальни все подаренные им туалеты.

Она нашла Джованну в комнате, примыкающей к огромной кухне, и попросила ее передать Кармеле свое желание познакомиться с замком. Провести ее по всем закоулкам старинного здания вызвался Джанкарло, оказавшийся мужем Кармелы. Пользуясь посильным переводом Джованны, Марша попыталась запомнить хотя бы самые простые итальянские слова. Отвечая на ее многочисленные вопросы, все дружелюбно поправляли ее произношение. Поэтому экскурсия хотя и несколько затянулась, но все же доставила ей немалое удовольствие.

— Так вот ты где!

Оживленный разговор сразу затих, и воцарилось полное молчание. При виде стоящего в дверях Винченцо бирюзовые глаза Марши потемнели, взгляд стал суровым.

— Я знакомилась с домом, — сухо ответила она.

— Я думал сам показать тебе все.

— Как видишь, в этом не было необходимости.

Под воздействием ощущающейся в воздухе напряженности ее спутники моментально испарились. Винченцо взглянул на угрюмое лицо Марши и удивленно поднял брови.

— Что ты разыгрываешь на этот раз?

— Во всяком случае, роль твоей жены я больше разыгрывать не собираюсь, — решительно отрубила Марша. — Я попробовала, и, надо тебе сказать, двадцати четырех часов оказалось для меня более чем достаточно. — Не обращая внимания на скептическое выражение, появившееся на лице Винченцо, она гордо выпрямилась во весь своей небольшой рост. — Моему терпению пришел конец, Винченцо. Я не могу изменить твоего отношения ко мне, но, слава Богу, мне на это теперь наплевать! Мне наплевать на то, что ты обо мне думаешь! Так же как и на то, что ты скажешь, сделаешь или куда отправишься!

— Но я никуда не собираюсь…

— О, я думаю, что ты скоро запоешь по-другому! Отныне, если тебе захочется того, что ты называешь… поразвлечься, — голос Марши задрожал от ярости, — то тебе придется поискать развлечений где-нибудь на стороне! От меня ты больше ничего не дождешься!

Винченцо недоверчиво посмотрел на нее.

— Не болтай чуши!

— Это не чушь. Ты еще увидишь…

— Так что же я увижу, моя дорогая? — издевательски спросил он.

— Ты увидишь, что я не бросаю слов на ветер. Мне надоели — слышишь, до смерти надоели! — твои угрозы и обвинения. Мне осточертел тот бред, который ты все время несешь…

— Какой еще бред? — рявкнул Винченцо.

— Я тебя ненавижу! — выкрикнула она на самой высокой ноте. И в этот миг Марша действительно его ненавидела. — Я не приняла бы от тебя твоего чертова прощения даже за секунду до гибели! И сама не простила бы тебя за все то, что ты со мной сделал, даже если бы ты сейчас подыхал здесь, на моих глазах! Ты для меня больше не существуешь! Ты умер для меня, Винченцо Моничелли!

После того как она выкрикнула последнюю фразу, воцарилось гнетущее молчание.

Его черные глаза несколько минут, показавшихся ей бесконечностью, рассматривали ее из-под полуприкрытых век. Потом совершенно неожиданно Винченцо громко расхохотался.

На Маршу его хохот произвел эффект горящей спички, поднесенной к луже бензина. Она туг же вспыхнула. Ринувшись к нему через всю комнату, она занесла руку, собираясь дать ему пощечину, но он одним быстрым движением опередил ее и схватил за оба запястья длинными, сильными руками. Сжав зубы, она пыталась вырваться, но он быстро отпустил руки, схватил ее за талию и легко оторвал от пола.

— Отпусти меня, — визжала она, дергаясь в воздухе на его вытянутых руках. Его чувственные губы раздвинулись в улыбке, обнажив великолепные белые зубы.

— Ты начала первая. Я только оборонялся.

Его улыбка подействовала на Маршу так, словно ее со всего размаха швырнули головой об каменную стену. Ярость сменилась полнейшим замешательством. Если бы она сейчас стояла, то вряд ли смогла бы удержаться на враз ослабевших ногах. Но пока она пыталась перебороть это пугающее ощущение, Винченцо привлек ее к себе и обнял.

— Отпусти меня, — пробормотала Марша уже совершенно другим тоном.

— Я испытываю страшное и неприличное желание поцеловать тебя, — сказал он внезапно севшим голосом, от которого у нее по коже поползли мурашки.