Мой беглец. Стокгольм - Яна Егорова

— Давайте начистоту, Белов. Что вы хотите за то, чтобы отстать от моего сына раз и навсегда? Чтобы исчезнуть из его жизни?

Янссон налил в стакан воды и поднес его мне. Застыл, приблизившись, опять разгулялся глазами по моему телу. И, спустя несколько мгновений, с трудом сглотнув накатившую слюну, хрипло произнес:

— Можно?

— Что, можно? — спросил его, взяв стакан, пока отец моего беглеца не уронил его на пол.

— Дотронуться до… — мужчина показал пальцем куда-то в район моего торса.

— Нельзя, — я отказал как можно мягче, не хочу портить и без того плохие отношения с возможным будущим родственником. Возможным не потому, что я допускаю разрыв с Кристофом. Разрыва не будет. Никогда. Возможным потому, что мне все это порядком надоело, и я все-таки уговорю своего мальчишку уехать отсюда и сократить свое общение с принципиальным отцом до редких звонков по телефону. — Я принадлежу вашему сыну, Леннарт. И только ему. А вот тот, кому вы заплатили, за то, чтобы разлучить нас — Иван Ивантеев, не отказался бы вам дать себя потрогать за те же деньги. И поверьте, он очень красив.

— Он… он не такой, — выдавил из себя мой собеседник каплю правды.

— Не такой?

— Он красив, да, но в нем нет…

— Чего? — мне пришлось упереть ладонь в бок, чтобы хоть как-то изменить позу. Его жадные до мужского тела глаза уже порядком начали доставать. Вот если бы Кристоф так на меня посмотрел. Хоть раз… Он бы сделал меня самым счастливым.

— Силы, — рука Леннарта все же потянулась ко мне, — этой силы духа, упрямства.

— Остановитесь, Леннарт. Это уже крайнее неуважение к вашему сыну, — сказал достаточно резко, чтобы розовый туман в его глазах растворился. Я не собирался его бить. Ни в коем случае. Кристоф, не смотря на побои в детстве и обиды, очень любит отца и никогда мне не простит обиду родственника. Поэтому добровольно я никогда не сделаю и малейшего шага, чтобы хоть как-то рискнуть нашими отношениями.

Мужчина словно очнулся от гипноза. Наконец, нашел мои глаза и убрал свою руку в карман. Чуть покачался на месте с пятки на носок, и вернулся к тому разговору, с которого мы начали.

— Раз так. Хорошо…

Я сделал глоток воды. Похоже, уходить придется прямо сейчас. Жаль будить моего мальчишку — ему уже достаточно на сегодня.

— Хорошо, Белов, хорошо. То есть, вы не уберете свои лапы от моего сына? Так? Ладно…

— Я так понимаю, нам лучше уехать? — спросил у него спокойно, уже прикидывая в уме, как буду говорить об этом Кристофу. Уже видя его возражения и заявление «зачем ты вообще пошел на кухню». И он будет прав. Черт возьми, дебил, не мог до утра потерпеть!

— Нет, отчего же? Я не идиот, как вы уже успели заметить, — хищно оскалился папаша.

Да, он не Кристоф. Совсем не Кристоф. Они похожи, папа у него имеет достаточно белую кожу и аристократичную внешность и стать, но, все это несравнимо с его сыном. Может быть именно из-за характера. Янссон старший настоящая змея по своей сущности. Остается лишь удивляться, откуда тогда столько благородства в его сыне.

— Прекрасно понимаю, что Кристоф не даст вам уехать. Обидится на меня. Мне ли не знать своего дорогого сына? Оставайтесь.

Мужчина обошел меня и, отодвинув один из высоких стульев, придвинутый к мраморной столешнице, что накрывала барную стойку в центре помещения, опустился на него. Лишь тогда завершил.

— Оставайтесь. Я буду. Рад. Вам. Только помните Белов. Я сделаю все, чтобы вы здесь не задержались. Вы, а не мой сын. Поверьте, у меня достаточно желания и денег, чтобы справиться даже с вами.

— Зачем вам это нужно, Леннарт? — спросил его, но не надеялся на честный и прямой ответ. — Вы всю жизнь сами гоняетесь за приведениями и не даете быть счастливым вашему сыну. Он счастлив со мной. Я не играюсь с ним. Уже год, как Кристоф для меня значит больше, чем жизнь. Сделаю все и даже больше, чтобы он никогда не переставал улыбаться.

— Год? — брови Леннарта удивленно взлетели вверх.

— Год. Мы познакомились год назад. Потом он сбежал от меня. Помните, как скоропостижно вернулся из России? С тех пор я преследовал его и уже потерял всякую надежду на то, что мы будем вместе. Пока случай не привел его на работу в «Блэкбургер». Это правда, Леннарт. И вы понимаете меня, как никто другой. Кристоф не может оставить равнодушным. Я потерял сон после первой нашей встречи. И не упокоился, пока он не был снова со мной. Теперь, Леннарт, вы знаете все, — я сказал это тяжело, искренне, не было смысла врать этому человеку. — Как видите, это не кратковременное увлечение, поэтому, планируя что-то против наших отношений, имейте в виду — со своей стороны я его не отдам. Ни при каких обстоятельствах.

Леннарт будто бы хотел уничтожить, испепелить меня своим взглядом.

— Спокойной ночи.

Сказал ему и, развернувшись, покинул кухню. Я понял, что означало его молчание — война. Такие люди не способны на открытый бой, они наносят удар исподтишка, так, чтобы никто не догадался. И этим они гораздо опаснее, чем те, кто нападает сразу. Вернувшись в комнату к своему беглецу, запер дверь на ключ, а ключ спрятал. Не хочу, чтобы он снова исчез без моего ведома. Приподняв край одеяла, в полной темноте придвинулся к нему и прижал Кристофа к себе. Маленький швед мирно спал, даже не подозревая о том, какая буря разворачивается вокруг него. Я же был порядком разозлен его отцом, а может быть, это был страх. Страх, вновь затанцевавший перед глазами свой неистовый танец. Как бы то ни было, начал приставать к своему обожаемому шведу. Мне это было необходимо как воздух. Чувствовать его, знать, что нужен ему, услышать его восхитительный стон.

— Виктор, утром, — проворчал невыносимый мальчишка, попытавшись отстраниться, но я уже стянул с него боксерки. — Что тебе не спится? — выдохнул он, просыпаясь и тут же утопая в удовольствии от прогулки моей руки по его моментально набухшей эрекции.

— Хочу тебя, Кристоф, — хрипел ему в сексуальное ушко, цепляя губами его жесткие белые волосы. — Люблю тебя больше жизни! Кристоф, а ты? Ты любишь меня?

— Люблю, — его простой ответ прозвучал настолько естественно, но это было то, что я хотел услышать от него. — Люблю, Виктор.

— Безо всяких «хоть»?

— Без, просто люблю…

В этот же момент я вошел в него, мы снова соединились, я как будто доказал себе и ему, что разлучить нас невозможно. Это не в силах сделать ни его отец, ни кто-либо еще. Этого. Не будет.

— Кристоф, это, в конце концов, наш с тобой долг, навестить бабушку Гарду.

— Да отец, я слышал тебя. Мы едем. Я только не понимаю, почему с нами не мог поехать…

— Этот русский? Забудь! Нечего являться на могилу бабушки, волоча за собой свою постыдную связь!

Я перестал с ним спорить. Спасибо уже и на том, что не устроил скандал утром за завтраком, когда обнаружил в нашем доме неожиданного гостя.