Убийство в кибуце - Батья Гур

— Медсестрой? Значит, ты — дипломированная медсестра? — спросил Михаэль. Она кивнула и снова погрузилась в изучение фотографий. Он посмотрел на часы.

— Скоро они будут здесь.

— Кто? — поинтересовался Нахари.

— Родственники, Моше, Джоджо и медсестра из кибуца, а также врач и все, кто хоть как-то причастны. Мы можем попросить их организовать поиск так, чтобы остальная часть кибуца не знала, что речь идет о паратионе.

— Не кажется ли вам, что сначала нужно установить их алиби? — сказал Нахари, и глаза его были холодны как никогда.

— У них оно уже есть, — вмешался Махлуф Леви. — Посмотрите второй лист дела, перед фотографиями. — Он показал на папку с делом, лежащую перед ним.

— Сын был в армии, — сказал Бенни, — дочь находилась в Тель-Авиве — она там учится, Дворка, ее свекровь, была в столовой, а потом отправилась домой отдохнуть. Эта старая женщина до сих пор работает учительницей.

— Преподает Библию, — уважительно произнес Махлуф Леви, — а также руководит кружками любителей Библии.

— Упаси меня Господь от этих кружков в кибуцах! — воскликнул Нахари. — В общем, в лазарете ее не было?

— Именно, — подтвердил Леви. — Мы с ней специально разговаривали на эту тему. Она сказала, что днем было очень жарко и она собиралась заглянуть к ней вечерком. Именно так она и сказала.

— А что казначей Джоджо — у него ведь был доступ к яду?

— Он был в секретариате, на хлопковых полях, на фабрике, в других местах, и всегда в компании кого-нибудь. Мы это уже проверили, — уверенно сказал Леви.

— Он мог все подготовить заранее. Не думаю, что мы можем списывать его со счетов, — возразил Нахари.

— Все равно нужно с кого-то начинать. Если этот человек среди них, то мы его найдем.

— Тебя в кибуце видел кто-нибудь? — спросил Михаэль у Авигайль.

Она какое-то время подумала, а потом отрицательно покачала головой:

— Когда они могли меня видеть? Я не была в кибуце, а беседовала с Симхой у нее дома.

— Хорошо, — сказал Михаэль, — очень хорошо. Я хочу, чтобы ты пока оставалась в тени.

Все стали смотреть на него, но он молчал. На мгновение в глазах Нахари появился ледяной свет:

— И не думай об этом!

— О чем это вы? — спросил Бенни, а Авигайль еще ниже опустила голову.

— Он хочет внедрить ее в кибуц, — пояснил Нахари.

Прошла почти минута, пока Авигайль нарушила молчание:

— Может, сначала меня стоило бы спросить?

— Неужели ты откажешься? — спросил Михаэль.

— По-твоему, я не захотела работать медсестрой и пришла сюда, чтобы снова стать медсестрой? — сказала Авигайль, двигая пальцем по столу невидимую соринку.

— И обсуждать нечего, — произнес Нахари, подкрепив свою фразу красноречивым жестом руки. — Не важно, согласишься ты или нет, а нам еще один «Уотергейт» не нужен. Полицейский под прикрытием в кибуце! Кто решится утвердить такое? — Наступила пауза, после которой он продолжил: — Точно, не я. Я своей шеей рисковать не буду. И не думайте, что я поддержу вас. Я уже свое «нет» сказал. А комиссар… — Он оставил фразу незаконченной и улыбнулся.

— Но каким образом? Каким? — спросил Махлуф Леви.

— Вместо медсестры Рики, которая увольняется, — объяснил Бенни. — Помнишь, она говорила, что хочет уйти.

— Значит, ты все-таки хочешь ее внедрить? — спросил Нахари.

— Еще пока не решил, — ответил Михаэль. — Посмотрим, как будут развиваться события. Но две вещи для меня совершенно ясны: мы никогда ничего не найдем, если у нас в кибуце не будет своего человека, и нам нужно во что бы то ни стало найти эту бутылочку, как можно дольше сохраняя спокойствие в кибуце.

— Как насчет прослушивания телефонных разговоров? — спросил Нахари.

— Невозможно, — тихо ответил Михаэль, — у них автоматический коммутатор, поэтому придется подслушивать все разговоры в кибуце, а у них в каждом доме телефон.

Нахари откинулся в кресле, сложил руки и сказал:

— Я не даю разрешения. Но ты можешь обратиться непосредственно к более высокому начальству. Если оно возьмут на себя ответственность за возможные последствия, то я чинить препятствия не буду. Хочу, чтобы в протоколе отразили мое мнение, а я считаю, что это ничем хорошим для нас не кончится.

Михаэль хорошо понимал всю сложность ситуации — соревнование между ними приобрело публичный характер.

Зазвонил телефон, стоявший на полу подле Нахари, тот поднял трубку и, прежде чем что-нибудь ответить звонившему, рукой указал на Михаэля и произнес:

— В письменном виде. Разрешение должно быть в письменном виде, чтобы потом не было разговоров о том, кто это разрешил. — После этого он проговорил в трубку: — Пусть подождут. Мы будем готовы через минуту. — Повернувшись к Михаэлю, он спросил: — Как ты планировал беседовать — по одному или со всеми вместе? Они здесь, все, кого ты пригласил. Сколько у тебя времени, чтобы ты не опоздал на встречу с Мерозом в Иерусалиме?

Михаэль посмотрел на часы:

— Они приехали раньше назначенного времени. Это хорошо. — Затем, уже начальственным голосом, произнес: — Пусть идут в мой кабинет. Если хочешь, я буду только рад твоему присутствию.

— Спасибо, — ответил Нахари, — но у меня на это время назначены другие дела. Это убийство — не самое главное дело моей жизни. Вы с этим и сами можете справиться.

Уже взявшись за ручку двери, Михаэль сказал:

— Авигайль, оставайтесь здесь, пока они будут в моем кабинете. Сарит и Бенни идут со мной. — Обращаясь к Нахари, он добавил: — Не беспокойся, без разрешения я ничего не сделаю.

— Увидим! — грозно произнес он, встал и потянулся.

— А мне что делать? — подал голос Махлуф Леви. — Где я не буду лишним?

Нахари проигнорировал его вопрос. Михаэль взглянул в замешательстве на часы и сказал:

— Можешь пойти с нами, а если нужно, возвращайся в Ашкелон.

— Пойду с вами, — твердо произнес Махлуф Леви. — Заранее никогда не скажешь, как могут повернуться события.

Излагая факты тихим, размеренным голосом, Михаэль изучал своих собеседников, их лица и движения. Заявив, что «самоубийство нужно исключить по техническим причинам», он начал объяснять, зачем следует соблюдать секретность. Когда он попросил их оказать помощь в поисках бутылочки паратиона, он все еще говорил тихо, избегая драматических эффектов и не показывая своих эмоций. Все молчали, кроме медсестры Рики, которая издала сдавленный крик. Моше сидел, согнувшись. Шломит нервно, через равные интервалы, дергала себя за кудряшки волос. Ее брат Иоав сидел, не шелохнувшись, а Дворка то сжимала, то разжимала пальцы рук. Только Джоджо, казалось, понимал, о чем идет речь. Он вытянул свои длинные тонкие ноги, положил руки на подлокотники кресла и сказал: