Портрет в сиреневых тонах и другие истории - Елена Ронина

Если зрителям не нравится, то хлопают и кричат родственники артистов. Опять же, есть повод немножко встрепенуться и отдохнуть от оперы. А что здесь? Вся музыка мало того, что очень сложная, она еще идет нескончаемым потоком. Для аплодисментов нет места, ощущение такое, что не красивую музыку слушаешь, а учебник алгебры читаешь.

Ну ладно, хряпнули мы в антракте по коньяку для настроения и пошли наслаждаться оперой дальше. Интересно, что они будут теперь по сцене носить?

Второй акт совсем другой.

Здесь есть декорации, все они – ярких кислотных цветов. Артисты затянуты в кожаные брюки, сверху на них – длинные плащи. В середине акта напряжение в музыке нарастает, артисты поют все громче. И интересно, что периодически на лица они надевают маски экзотических птиц и зверей. Может, это лес, охота? Нам все-таки с наших мест за 250 разобраться не очень просто.

В перерыве узнаем, причем с удивлением, что смотрели мы сцену свадьбы. Короче, к концу второго действия у всех появилось непреодолимое желание покончить с просмотром и пойти ужинать. Надо же обсудить эту дивную вещь! А то если до конца досидим, сил уже ни на что не хватит, и останется бедный Вагнер без нашего мнения. Так нас убеждали наши мужья. Говорили, что им уже так понравилось, что просто не хотят испортить впечатления. Неизвестно же, что в последнем акте покажут? Вдруг разочаруемся!

Наша женская половина пыталась слабо намекнуть на то, во сколько нам все это обошлось, но мужчины были непоколебимы. Им уже было все равно. Даже если бы это стоило по 500 евро, они не остались бы в опере ни на секунду.

Общее мнение по поводу увиденного было – странно, затянуто, непонятно.

Приехав в Москву, я пыталась вытянуть из Интернета все касательно этого странного «Лоэнгрина». Нашла много статей о Вагнере.

Вагнер пытался сказать новое слово в опере, создать совсем другую концепцию, новую оперу, где у каждого персонажа будет своя музыкальная тема. Эта тема будет идти через весь спектакль и по ней персонажей можно будет узнавать. (Теперь понятно, почему режиссер всех одел одинаково. Это был такой специальный ребус по Вагнеру. Узнаем мы, кто есть кто, или нет). Кстати, оперы у Вагнера все длинные, обычно они идут более шести часов. Так что нам, можно сказать, повезло.

А вообще, по воспоминаниям современников, Вагнер был человеком очень жестоким, это его идеи об уничтожении всех евреев в дальнейшем проповедовал Гитлер.

На мой взгляд, плохой человек, конечно, может быть и очень талантливым, но лучше, чтобы он свои идеи в массы не толкал. Действительно, музыка его, давящая на психику и очень тяжелая, может и сознание повернуть не в ту сторону у слабого человека. Это что касается Вагнера.

Но про себя я выводы тоже сделала. Считая себя музыкально образованным человеком, я немного ошибалась. Оказалось, мало знать репертуар Большого театра – нужно еще разбираться в том, что творится в музыкальном мире. И еще очень многому можно и нужно будет учиться. Дай бог, чтобы наших возможностей на это хватило.

А в разговорах я теперь все-таки нет-нет да и вставлю: «Когда мы в Венской опере слушали “Лоэнгрина”»…

Безусловно, в самолете знакомиться неприлично.

Так ведь никто и не знакомится! Еще чего не хватало. Но очень важно, о чем мы говорим – о полете туда или о полете оттуда.

Когда летишь туда, вообще не только знакомиться, разговаривать неохота.

Как правило, всегда летишь безумно уставшей от всей этой московской суеты. Хочется помолчать и… ощутить удовольствие от предвкушения предстоящей поездки. Потому что хоть летишь и по работе, хоть и на переговоры, но все-таки – за границу. Причем летишь туда не в первый раз. И знаешь, что тебя встретит хороший человек. И при этом будет прямо сразу, еще в аэропорту, свежий незагазованный воздух. А если тебя никто не встречает, то рядом, только что не у трапа самолета, тебя ждет такси, и свой чемодан тебе нужно только спустить с роликовой дорожки. Через несколько шагов его подхватит таксист, и такси довезет тебя до самой гостиницы. И можно будет выйти из машины, не оглядываясь, зная, что таксист твой чемодан передаст швейцару, а тот понесет его за два евро до самого номера.

Поэтому зачем разговаривать с кем-то по дороге туда? Значительно лучше расслабиться и осознать, что это все происходит с тобой, и ты это заслужила, и ради этого ты работала, долго и тяжело. Едешь ты на самом деле тоже работать. И решать проблемы. Но, правда, уже немного в других условиях и в другой атмосфере. И кофе тебе на переговорах будут предлагать другой. И главное, с этого же самого кофе, совершенно другого и бодрящего, будет начинаться каждое твое утро в недешевом отеле. И это будет заряжать энергией и уверенностью в себе. И переговоры, безусловно, пройдут успешно.

Нет, я не буду ни с кем знакомиться. Более того, я знаю, что сижу сейчас с таким видом, что предложить это и в голову никому не придет! У меня на лице написано: это невозможно. Мне это не надо, ни к чему, я абсолютно самодостаточна.

Видимо, лицо может измениться при посадке. И оно действительно меняется, но только когда уже сработал реверс, и нас просят оставаться на своих местах до полной остановки самолета и отключения всех двигателей. Видимо, срабатывает инстинкт самосохранения. Хоть я и не боюсь летать на самолетах, все-таки приятно долететь в очередной раз. И тут я, наконец, оглядываюсь по сторонам и улыбаюсь соседу слева. И на этом этапе могу даже дать свою визитную карточку в обмен на полученную. Но никогда ею не воспользуюсь. Мне нужно уже собраться с мыслями, сделать лицо и достойно выйти из самолета. Меня будет встречать хороший человек. И я слегка волнуюсь.

Полет обратно – это совершенно другое дело. Нет, я все равно ни с кем не знакомлюсь. И никогда ничего не рассказываю о себе. Но я слушаю истории. Те истории, которые можно услышать в поездах. Когда люди встретились и разбежались, и никогда больше не увидят друг друга. И можно даже и сокровенное выболтать. Или, наоборот, совет получить.

– Вы понимаете, она столько лет меня приглашала в гости. Столько упрашивала: «Ну приезжай, ну я прошу. У меня тут тоска. Погибаю, загибаюсь». И что?! Я приехала, и она начала изображать из себя иностранку! Вы не представляете себе, я была как оплеванная. Я до сих пор не могу в себя прийти.

– А сколько лет-то этой вашей подруге?

– Нет-нет, ни в коем случае, о дружбе теперь не может быть и речи! Сколько ей лет?.. А она меня старше. Если мне шестьдесят пять, то ей, я думаю, шестьдесят семь. Ну конечно, мы давно не виделись. Она уехала, мне было тридцать пять. Люди меняются, вы знаете, особенно когда уже немолоды. Но измениться так?! И потом, зачем же меня унижать?! Вы понимаете, сразу при встрече в аэропорту: «Где ты взяла это пальто?! В чем ты будешь ходить, не могу же я в этом показать тебя своим друзьям!» У меня вполне приличное пальто, заявляю вам это официально. Да, я простая учительница, но всегда одевалась достойно и со вкусом. И потом, есть же какие-то этические нормы. Даже если ее мое пальто действительно разочаровало! Причем здесь наша дружба? Наша встреча? И потом этот тон! «Ты неправильно ешь. Ты громко разговариваешь». Это, безусловно, так. Я действительно громко разговариваю. Но это же привычка, это же у меня профессиональный голос! Она же тоже бывшая учительница. Сколько лет мы отработали в одной школе, я учительницей русского языка и литературы, она учительницей математики. И так мы были дружны, я вам передать не могу. Очень переживали обе расставание. Она замуж за немца вышла. Так до смешного! Из-за меня даже думала – уезжать ей, не уезжать, замуж выходить, не выходить. Она всегда была очень красивой, я-то нет. Поэтому она уверена была, что замуж не за Людвига, так за кого другого выйдет, а подругу такую не найдет. Но, понятное дело, уехала. Мы с ней переписывались, и все эти годы мечтали встретиться. Я даже деньги специально откладывала. Очень, вы знаете, очень я ждала этой встречи, переживала, представляла, как это все будет. А она с порога: «Пальто на тебе не то!» Я не понимаю, это время нас так меняет или все-таки заграница? Не строю иллюзий, я тоже изменилась. Тем более что семьей так и не обзавелась. Так и работаю в школе. Правда, уже не словесником. Знаете, начала подводить память. Как только это почувствовала, сразу решила, что не буду смешной, с этой работы уйду. Веду группу продленного дня. Но меня уважают коллеги, дети меня любят, их же не обманешь. А здесь – ну полное непонимание. И это с человеком, про которого я думала, что он самый близкий для меня. Все свои мысленные разговоры я вела с ней. Как мне теперь жить? Образовалась определенная пустота. Хотя теперь понимаю, что нельзя жить иллюзиями. Может, это и к лучшему…