В любви и на войне - Лиз Тренау

– Не хотите выпить со мной?

– Я лучше пойду найду свою подругу, – сказала Руби. – Спасибо вам за помощь.

– Жаль, что мы не нашли вашего парня, – заметил он.

– Вы сделали все, что могли. Просто…

– И мне жаль, что вам пришлось наблюдать за работой тех китайских ребят. Это, конечно, шокирует кого угодно.

Как ей объяснить беспросветное отчаяние, сжимавшее сердце? Еще днем она чувствовала, что почти нашла его, а теперь перед глазами стояла картина тех разлагающихся останков, которые по частям вытаскивали из-под земли. Любое из этих тел могло принадлежать ее мужу!

– Как они их идентифицируют?

– Солдатские жетоны, надписи на фуражках, записные книжки. По-разному, – ответил Фредди. – Они все время кого-то находят.

– Они дадут знать семьям?

– Думаю, да, – согласился он. – Хотя, наверное, понадобятся годы, чтобы найти всех и каждого. – Он поднял на нее глаза. – Не оставляйте надежду, Руби.

– Я постараюсь, – пообещала она.

* * *

Элис не было в комнате, и месье Вермюлен не видел ее, но Фредди все еще был в баре.

– Надеюсь, не слишком поздно принять ваше предложение выпить?

– Это доставит мне истинное удовольствие, – радостно признался мистер Смит, протягивая Руби стакан напитка, который он назвал местным пивом. – Это вас взбодрит.

Она осторожно пригубила.

– Хорошо? – спросил он.

– Вкусно.

Хотя пиво было довольно светлым, но обладало удивительно глубоким, богатым вкусом, было одновременно и сладким и горьким, к тому же достаточно холодным, чтобы стакан запотел снаружи. С первого же глотка она поняла, что оно гораздо крепче, чем пиво у нее на родине.

– Позвольте мне оплатить, – предложила Руби, открывая сумочку.

– Нет. Вы мне ничего не должны, дорогая. Морис позволяет мне пропустить стаканчик-другой в обмен на различные мелкие услуги, которые я ему оказываю. – Они были единственными посетителями бара и выбрали столик у двери, ведущей на площадь. – Мне тут нравится, – сказал Фредди, устраиваясь на стуле. – Тут ветерок дует и можно наблюдать за теми, кто проходит мимо.

Некоторое время они сидели молча, глядя на прохожих: мужчины возвращались с работы, женщины несли покупки или выстиранное белье или держали за руку малышей, дети постарше, свободные от школьных занятий, вышли поиграть.

Обыкновенная жизнь. Люди просто продолжают жить, стараются изо всех сил, несмотря на все те ужасы, которые пришлось – и все еще приходится – переживать прямо тут, у порога родного дома.

– Ваша подруга еще не вернулась?

– Я уверена, что она скоро появится.

– Немного странная она, если позволите выразить мое мнение.

– Она американка.

– Это многое объясняет, – ухмыльнулся он, хитро блеснув глазами, обрамленными светлыми ресницами.

– Но она очень щедрая. Мы познакомились на корабле.

– Так где же она была сегодня?

– Честно говоря, я не совсем в курсе. Мы договорились встретиться за чаем, – она взглянула на часы над барной стойкой и пожала плечами.

Он усмехнулся:

– Эти янки думают, что им все будет сходить с рук после того, как они выиграли для нас войну. А кого она ищет?

– Брата. Она считает, что он записался в канадскую часть под чужим именем.

– Молодец парень! Я так понимаю, он не вернулся домой?

– Прошло почти девять месяцев с тех пор, как наступил мир, и они не получали никаких новостей. Она уверена, что этот армейский капеллан по имени Клейтон может помочь ей в поисках.

– Старина Табби? – лицо Фредди посветлело. – Я хорошо его знал. Хороший человек, хоть и святоша. Я думал, он уехал домой.

– Уехал, но он завтра вернется сюда. По словам Джинджер. – Руби сделала еще глоток, наслаждаясь вкусом.

– Скучает по прошлому, да? – вздохнул он, задумчиво рисуя узоры на запотевшем боку стакана. – Иногда я завидую ушедшим. Труднее оставаться здесь, зная, что придется жить дальше, возможно, даже состариться. А их жизнь закончена, иногда так и не начавшись толком.

– Вам разве не тяжело возвращаться на эти кладбища? Как вы выдерживаете?

– Это нелегко объяснить тому, кто не был на фронте. Конечно, война – это чертов ужас, простите мой французский: грязь, вши, крысы, мизерные пайки, идиотские бессмысленные приказы, жизнь в постоянном всепоглощающем страхе, что каждый снаряд, летящий над головой, может отправить тебя в мир иной и каждый твой вздох может стать последним.

Он сделал большой глоток, почти опустошив стакан.

– Но единственное, что держит на плаву изо дня в день, – это друзья. Ты доверяешь им свою жизнь, они доверяют тебе свою. Солдат готов умереть за друзей – и многие умерли. Не знаю… – Его голос дрогнул, и он с трудом сглотнул. Руби испугалась, что он вот-вот заплачет, но он продолжил, слова сыпались из него, словно он не мог удержать их. – Просто… знаете, я чертовски любил этих ребят. Больше, чем кого бы то ни было, даже больше, чем свою старушку-мать, да упокоит Господь ее душу, хотя и совсем другой любовью, уверяю вас. Эта дружба со своими соратниками, когда встречаешься с врагом лицом к лицу, это просто… не хватает слов, чтобы описать. У меня не бог весть какое образование. Ты просто чувствуешь себя живым, как никогда ранее. Для меня огромная честь ощущать подобное. При всех несчастьях, бедах и ужасах, через которые мне пришлось пройти, я ни за что не хотел бы пропустить это.

Он залился краской, смущенный столь бурным выражением эмоций. Руби ободряюще улыбнулась ему в ответ. Его слова неожиданно успокоили ее. Вероятно, то же самое испытывал и Берти: эту мощную связь, эти узы боевого товарищества, эту горячую любовь, которая поддерживала его, позволяла почувствовать себя живым даже перед лицом смерти и разрушения.

Несколько секунд они сидели молча.

– Твои друзья выжили? – мягко спросила она.

– Некоторые из них, – отозвался он. – У нас было несколько встреч, когда мы вернулись домой. Но там все было иначе. Поэтому я вернулся сюда. Там для меня ничего не осталось, и жизнь кажется такой однообразной сейчас, после войны.

– У тебя есть родственники?

Он тяжело вздохнул:

– Жена умерла от рака всего через несколько месяцев после моего возвращения. Я не мог найти работу и пил так много, что ее сестра заявила, что я не гожусь на то, чтобы воспитывать детей. Вероятно, в то время она была права, хотя я немного исправился с тех пор, как приехал сюда. По крайней мере, она обеспечила им нормальную жизнь в семье. Лучше, чем мог бы я, во всяком случае.

– Это печальная история, Фредди. Мне очень жаль.

– Да ладно, девочка, не беспокойся обо мне. – Он снова расплылся в улыбке. – Я выжил. Девять жизней и все такое. – Он потушил сигарету и откинулся на спинку стула. – Было приятно поболтать, но мне уже пора.