Мельпомена - Александр Девятов

На половину актеров у нее был компромат, которым она, разумеется, не собиралась пользоваться, но само наличие которого пугало людей. Мелиса ухитрялась держать баланс между своей горячностью, ворчливостью, неприветливостью и обходительностью, красноречием, доброжелательностью. Наблюдать за этим было как минимум интересно, особенно если знать девушку столь же долго, сколь имел честь знать Лавуан. Так или иначе, против авторитета Дюбуа Пьер идти не стал, ибо это было бесполезно. Особенно в последнее время, когда недавняя подавленность француженки испарилась.

Большинство людей, если и заметили этой ее перемены, ни с чем конкретным ее не связали, просто потому, что знали недостаточно много о жизни Мелисы. Лавуан же был уверен, что причиной всему был Виктор Моро и его влияние на девушку. С тех пор, как они сошлись с легкой руки писателя, солдат практически не посещал Мелани. Исключением была лишь пара встреч, во время которых Виктор, встретив на своем пути холодную стену безразличности мадемуазель Марсо, просто отступал. Раньше он наверняка бы проявил куда большую настойчивость и добился своего, но теперь, когда у него уже была свободная гавань, куда он мог зайти практически в любой момент, надобность в Мелани пропала сама собой. Филипп был поражен тем, с какой легкостью ему удалось избавиться от могучего конкурента, и даже чувствовал определенную гордость за свою находчивость.

– Без этого человека мне дышится легче, – сказала как-то Мелани. – Но порой, я скучаю по его варварским замашкам. Есть в них определенная первобытная красота…

Этого Лавуан не разделял совершенно, но был рад, что более этих «варварских замашек» он рядом со своей возлюбленной не увидит. Это вовсе не значит, что Виктор не попадался писателю на глаза. Он регулярно провожал Мелису до работы: за их лобызаниями Лавуану было тяжело наблюдать, но все лучше, чем было раньше. Был ли Филипп рад за Мелису? Себе он говорил, что безусловно это так. Боюсь, это был очередной самообман.

Но девушка выглядела счастливой. Разумеется, она это никому не показывала так открыто, как это делает большинство, но от Филиппа это скрыть не удавалось. Был лишь один момент ссоры, который застал писатель. Пара стояла в холле театра, совсем неподалеку от входа и разговаривала на повышенных тонах. Лавуан, понимая, что стоять и слушать бытовые споры ему не по нраву, поспешил удалиться, однако той небольшой части услышанного разговора хватило, чтобы воочию увидеть, как рассыпается идиллия их отношений. Через пару минут писатель видел Дюбуа в компании Фриды, из чего сделал вывод, что немка своим присутствием развеяла напряжение и развела бойцов по разные углы ринга. Расспрашивать подругу Лавуан не стал. По многим причинам, главной из которых было отсутствие интереса к проблеме.

Как вы могли заметить, мы постоянно упускаем из виду бедного Пьера. Он периодически появляется, но служит лишь фоном для остальных героев. Таково было его нынешнее положение. Он и сам его прекрасно осознавал и все никак не мог с этим смириться. Звезда театра, еще недавно бывшая на всех плакатах города, внезапно стал актером второго плана. Пусть мсье Гобер и дал ему главную мужскую роль, Шерро был убежден, что этого ему недостаточно, талант его зарывается в землю, а он сам тратит силы на никому ненужную постановку. Неудача на сцене проецировалась и на личную жизнь актера. От его неуклюжих ухаживаний за Мелани не было никакого толка – все внимание девушки захватил Филипп, проводивший со своей пассией большую часть свободного времени. Пьер пытался дискредитировать оппонента, но мадемуазель Марсо, теперь регулярно посещавшая репетиции и наглядно лицезревшая все моральное падение молодого актера, делала вид, что ничего не замечает. Все это било по самолюбию Пьера Шерро. Мальчик стал чахнуть на глазах.

Главной проблемой Шерро была недальновидность. Он так и не понял, что истинной причиной присутствия Мелани на репетициях был вовсе не Филипп, который скорее присоединялся к девушке, составляя компанию, а ее подруга Фрида, бывшая предметом искреннего беспокойства и поддержки. Разумеется, все нападки Пьера в сторону Фриды Мелани воспринимала как личное оскорбление. Потому его комплименты были обречены остаться неуслышанными и навек забытыми. В то же время узы Мелани и Фриды стали еще крепче. Когда француженка была не со своим кавалером, она сидела с немкой и ее братом. Это общество весьма радовало Филиппа, ведь немцам он доверял, пожалуй, больше, чем кому бы то ни было в городе. Подозрительный Лавуан, поджидавший измену буквально ото всюду и от всех, был в кой-то веки спокоен. Простота Хельмута и Фриды подкупала, как и отсутствие видимого интереса в разрушении отношений Филиппа и Мелани.

Последний месяц был идеальным для отношений французов. Казалось, что счастье, которое Лавуан так долго искал, наконец нашло его само. Однако, несмотря на все то счастье, что заполняло душу писателя, он знал, что в этом мире ничто не длится вечно, что все умирает. И чувства, к сожалению, не исключение. Все началось с незначительной для Филиппа, но важной для Мелани новости: в городе снова состоится шахматный турнир.

В шахматы пара играла часто. Лавуан, пусть и поднаторел в этой непростой игре, но все так же проигрывал сопернице. Сказать по правде, он уже утратил всякую надежду на победу, однако продолжал составлять девушке компанию, дабы поддержать ее интерес. Поначалу ей это нравилось. Проводить время за любимым занятием, да еще и с любимым человеком – что может быть прекрасней? Ответ не заставил себя ждать. Игра с сильным соперником.

Манера игры Лавуана была весьма однотипной. Хоть он и выучил, не без помощи Мелани, пару-тройку новых дебютов, выходя из оных он все так же играл с особой осторожностью, стараясь не рисковать. В эндшпиле и вовсе куда-то спешил, при том, что играли влюбленные не на время. Разумеется, долго получать от такой игры удовольствие девушка не могла, потому, едва заслышав о намечающимся турнире, она воспряла духом и поставила себе одну единственную цель – попасть на это мероприятие.

В квартире постоянно были слышны речи о бесконечных планах попасть на состязание. Центральной загвоздкой, смешавшей все карты, была невозможность подать заявку на турнир девушке. Играли только мужчины. Филипп считал это чрезвычайно несправедливым и искренне пытался помочь своей возлюбленной. В частности, он пошел и хотел записать ее от своего имени, но, переговорив с чинушами, принимавшими заявки, понял, что подать документы от своего имени можно, но и играть в таком случае придется ему самому, в чем писатель не видел никакого смысла. Он хотел было предложить гениальный, как ему тогда казалось, план, по которому Мелани, будучи лишь зрительницей,