Мельпомена - Александр Девятов

подсказывала бы Филиппу во время матча и таким образом играла бы руками француза. План был настолько гениальным, что превратился в полнейший мусор едва Лавуан дошел из конторы в свою квартиру. Француз внезапно понял, что Мелани оскорбилась бы такому предложению, потому решил держать его при себе, а именно, спрятать куда-нибудь подальше в темный уголок своего разума, коих было предостаточно.

Узнав, что легальными способами на турнир никак попасть не получится, пара решила действовать грязно. Первой идеей было дать взятку. Но кому? Кто из этих бесконечных однотипных пиджаков имел достаточно веса, чтобы протолкнуть такую безумную идею? Сперва Филипп дал взятку престарелому мужичку, сидевшему в конторе, где заполнялись документы. Это не дало ровно никакого результата. Оказалось, что это мелкий клерк, работавший там на полставки и которого взяли только из-за его больной жены, на содержание которой старичку не хватало денег. То-то он так радовался деньгам… Мог бы и предупредить.

Первый блин комом, но писатель и не думал сдаваться. Если главным был не тот, кто старше, значит наверняка это был тот грузный напыщенный пиджак, что расхаживал туда-сюда по конторе и раздражал всех присутствующих своим резким парфюмом. С этим молодым человеком, имя которого Лавуан помнил ровно тот момент пока его называл владелец, диалог, казалось, был куда более продуктивным. Во всяком случае, этот клерк мало того, что убеждал, будто у него имеется достаточно власти для такого вероломного хода, как запись женщины на мужской турнир, так еще и имел наглость торговаться о цене взятки. После встречи с этим неприятным типом кошель Лавуана, наполняемый лишь редкими подачками директора, совсем прохудился. Зато он все сделает. Это не такая большая цена за счастье дорогой Мелани.

Он ничего не сделал. Более того, он даже не соизволил извиниться или хотя бы объяснится с Филиппом. Вместо этого, когда писатель пришел узнать, как продвигается дело, толстячок стал всячески его избегать, наотрез отказался общаться и в целом делал вид, будто ни о какой сделке и не слышал. Пожаловаться Лавуану было некуда, просить помощи тоже, потому он просто ушел из этого ужасного места, поджав хвост.

Настало время третьей идеи. Она была самой абсурдной, поэтому Филипп и оставил ее напоследок, обозначив самым запасным вариантом. Нужен был человек с невероятно обширными связями. Тот, чье слово имеет вес не только в той конторе, куда писатель устал ломиться, но и в городе в целом. Таких знакомых у Филиппа не было. Мсье Гобер, с которым у Лавуана были весьма неплохие отношения, не смог бы помочь даже если б захотел – его руки были не настолько длинными, и явно не дотягивались до городских властей, которые и организовывали турнир. Нет, здесь нужен был человек куда больше скрученного из-за больной спины Гобера.

– У меня к тебе просьба, – неуверенно сказал Филипп.

– Каждый наш разговор, начинавшийся с этой фразы вел нас в самое поганое русло, Филипп, – ответила Мелиса. – Твои просьбы обычно настолько дикие, что их и выполнять то не хочется.

– Тогда будем считать это оплатой долга, – заявил Лавуан.

– Долга? – раздраженно спросила девушка. – О каком долге речь?

– Я был счастлив узнать, что твоя жизнь налаживается. Мсье Моро стал отличным решением твоих проблем…

– Все-то тебе надо опошлить, – оборвала девушка. – Виктор заботится обо мне – это правда. Я его ценю и уважаю, а может даже и люблю…

– И это замечательно, – закивал Филипп. – Стоит ли напомнить, кто именно свел столь замечательную пару?

– Если ты намекаешь на себя любимого, то уволь – я готова признать причастность твоей девушки к нашему знакомству, но никак не твое.

– Мне и не нужно, чтобы ты признавала меня свахой, – рассмеялся писатель. – К тому же, просить я в любом случае буду не за себя.

– Я не подпущу Мелани к Виктору…

– Я бы и сам этого не хотел, – согласился Лавуан. – Посему предлагаю нам быть посредниками в этом нелегком деле.

– Чего ты хочешь? – сдалась Мелисса.

– В городе через пару недель начинается шахматный турнир, на который, по совершенно идиотской, простите, причине не пускают девушек. Мадемуазель Марсо хотела бы поучаствовать в нем, но никто нас слушать не стал. Я подумал, что Виктор, с его обширными связями, явно сможет помочь мне с этой проблемой.

Мелисса крепко задумалась. Тебе не идет столь серьезное выражение лица… Просто скажи, что согласна.

– Я спрошу у него, – согласилась девушка. – Но это все, что я могу. Едва ли он станет меня слушать. У нас… у нас сейчас не лучший период…

Мелиса заметно погрустнела. Филипп, едва увидев тень печали на лице девушки, отступил, дав ей возможность переварить полученную информацию и принять верное, для него разумеется, решение. Следует отметить, что само это решение, как бы Филипп не желал сейчас его успеха, не устраивало писателя. Это был своего рода шаг назад – признание собственного бессилия перед важной для его любви проблемой. Обратиться к Виктору Моро за помощью было как актом великого отчаяния, так и великой смелости.

Лишь спустя неделю мадемуазель Дюбуа соизволила ответить на просьбу старого друга. Она договорилась со своим кавалером о встрече на выходных, заранее оговорившись, что с ней будет мсье Лавуан, у которого будет просьба. Формулировка звучала унизительно для Филиппа и, не будь он так слепо влюблен, наверняка бы тотчас отказался от подобного рода встречи. Но выбора не было.

Когда Филипп просил подругу о просьбе, он и не предполагал, что ему вообще придется общаться с Виктором лично. Будучи уверенным в силы и влияние Мелисы, писатель предполагал, что она сама способна уговорить возлюбленного на подобного рода авантюру. Как выяснилось – Лавуан ошибался. И за эту ошибку он будет расплачиваться весьма неприятной беседой.

Виктор Моро владел апартаментами в элитном районе города. На невысоком холме, откуда открывался живописнейший вид на залив, расположилась гряда небольших, богато отделанных зданий, где нашли приют одни из самых влиятельных людей города. Любой из них мог бы с легкостью решить мою проблему… А я иду к злейшему врагу. Не могу понять дурак я или гений. Мелиса встретила Лавуана еще на выходе из старого квартала, где дорога начинала свой серпантинный крюк в элитный район. Актриса посчитала, что писателю стоит напомнить, как вести себя в приличном обществе. Ведь, по ее мнению, француз, проведший столько лет в нищете городских трущоб, напрочь должен был бы забыть все должные и присущие его классу манеры. Не суди меня по себе. Сама Мелиса и вправду поначалу чувствовала себя весьма неуютно в компании друзей Виктора. Да, они