Русская матрица. Будет ли перезагрузка? - Сергей Кара-Мурза

Более того, в обозримом будущем за счет исчерпания их ресурсов можно ожидать интенсификации процесса люмпенизации значительной части малообеспеченных. Причем, судя по темпам динамики их состава и сокращения их ресурсов в последние годы, без изменения модели социально-экономической политики государства начала этой массовой люмпенизации ждать осталось недолго».

* * *

Вывод: в России углубляется бедность. Более того, разрыв между нижними пятью стратами из десяти, которые объединяют 60% населения, и «средним классом» увеличился за последние годы. То есть даже в самое благоприятное время при нынешней экономической модели никакого шанса кардинально изменить ситуацию нет.

ЛЮДИ НА КРЮЧКЕ

Сильные мира сего жалеют людей, как пастух жалеет своих молчаливых ягнят. Поэтому за последние лет двести наблюдается прогресс в средствах господства. Раньше людей гнали палкой, а теперь все больше внушением. Так, чтобы ты сам делал то, что нужно господам, — как будто только об этом и мечтал. Как говорят, «тиран повелевает, а манипулятор соблазняет».

Соблазнять людей — дело сложное. Операций в нем много, одна из них — отвлечение внимания. Сам термин «манипуляция» взят у фокусников. Они умеют отвлечь зрителей от главного объекта. Иллюзионист переключает их внимание на специально создаваемые явления с помощью слов, жестов, внешних эффектов (вплоть до огня и взрыва). Люди непроизвольно переключают свое внимание, как прожектор, на те объекты, которые посчитали более значимыми. Так манипулятор получает возможность увести важный для него объект в тень, подсунув человеку отвлекающий объект (имеющийся в реальности или построенный манипулятором). Всегда выгоднее не врать, а добиться, чтобы человек не заметил «ненужной» правды.

Очень сильным отвлекающим действием обладают уникальные события — беспрецедентные и неповторимые. У человека возникает «двойное внимание» — люди не верят своим глазам и все сильнее всматриваются в объект, сосредоточивая на нем свое внимание. Под прикрытием такой сенсации политики торопятся провернуть все темные дела. Слабее действуют непривычные события — те, которые происходят редко, но возбуждают эмоции (катастрофы, скандалы, птичий грипп).

Едва ли не главное чувство, которое при этом эксплуатируют манипуляторы, — страх. Но страхи бывают разные. Есть страх, отвечающий на реальную опасность. Он помогает выбрать разумный способ поведения. А есть страх иллюзорный, он создается в воображении. Для человека он вреден. Есть формула: «общество, подверженное влиянию неадекватного страха, утрачивает общий разум».

Иллюзорный страх даже считался феноменом не человека, а Природы, и Плутарх назвал его паническим. Пан есть олицетворение природы, мужчина и в то же время козел. У древних греков такие встречались. Он любил выпить и поплясать с нимфами, напугать людей своим ржанием, но чуть что — сам впадал в панику и бежал сквозь чащу, не разбирая дороги и стуча копытами.

Разновидностью иллюзорного страха является маниакальный страх, когда опасность настолько преувеличивается, что человек цепенеет. У нас таких уже не осталось, оцепеневших реформа подобрала. Есть еще шизофренический страх, но у читателей этого журнала он не встречается.

Для манипуляции интересен именно иллюзорный страх, а также способы отключения реалистичного страха. Потрясенный страхом человек легко поддается внушению. Иллюзорный страх — действенное средство «отключения» здравого смысла и защитных психологических механизмов. Это проверено психологами в ходе крупных исследований 60-х годов, а затем в практике СМИ и рекламы.

Приемы манипуляции разрабатывались применительно к «западному» страху (в России они дают иногда не те результаты). Можно сказать, что современный Запад возник, идя от волны к волне массового страха, который охватывал одновременно миллионы людей. Подобные явления не отмечены в восточных культурах, не описаны они и в русских летописях.

* * *

Технология страха стала разрабатываться с XI века. До этого были сильны пережитки язычества в сознании людей — и с богами они по-свойски, и загробная жизнь им не так уж страшна. Большая волна страха прошла по Европе во время чумы 1348 г. Тогда выявилась особенность такого страха: со временем он не забывался, а чудовищно преображался. При первых признаках новой эпидемии образ предыдущей оживал в памяти в фантастическом и преувеличенном виде.

В XV веке страх стал важным продуктом культуры. Печатный станок сделал гравюру доступной всем жителям Европы, и изображение «Пляски смерти» пришло в каждый дом. Но высшего мастерства достигли протестантские проповедники в США. В XIX веке люди съезжались за сотню миль, с запасами пищи на много дней, на одну такую проповедь в штате Кентукки собралось 20 тыс. человек. Людей доводили до такого ужаса, что они обращались в бегство, падали в обморок, и поляна походила на поле битвы, покрытое телами. Успех проповеди определялся числом «упавших», и велся их точный учет. В один из дней число людей, потерявших сознание от ужаса, составило 3 тыс. человек.

Так и шло дело, в итоге спрос на «фильмы ужасов» на Западе феноменален. Нам до этого пока далеко, но мы учимся. Нагнетание страха было частью реформы, тематика широкая: репрессии и СПИД, голодомор и преступность, маньяки и экология. Страх накачивался всей мощью СМИ. Эксперты измеряют страх ростом числа телохранителей. Тут наша элита на время впала в маниакальный страх: в «буйные 90-е» крупные коммерсанты тратили на охрану до трети своих прибылей — и то половина их была в тревоге за свою жизнь. Судьи боялись обвиняемых, налоговые инспекторы — налогоплательщиков, милиционеры — преступников, водители — случайно ударить другой автомобиль, ибо могут потребовать компенсации, равной стоимости квартиры. Слаба богу, у нас теперь суверенная демократия, чуть-чуть полегчало.

Самый жесткий способ создания иллюзорного страха — терроризм. Понятие «террор» ввел Аристотель, так назвал особый тип ужаса, который овладевал зрителями трагедии в театре. Это был ужас перед небытием, хаосом. Террор как орудие власти изобрели якобинцы. Так возник терроризм как политический театр, зрители которого испытывают ужас. Это страх иллюзорный, но интенсивный. Шанс погибнуть от теракта в тысячу раз меньше, чем в ДТП. Почему же мы не боимся ездить на машине? Дело в качестве страха, в свойствах того образа, который нам задали СМИ.

Мягкий, но тоже интенсивный тип страха создается образом болезни, особенно неизвестной, инфекционной и неизлечимой. Этот способ хорошо отработан, не требует обрушать небоскребы и обходится довольно дешево.

Примером таких психозов служит паника, поднятая в 1996 г. в связи с «бешенством коров» в Англии. Цели операции неясны — вроде, чем-то королева провинилась, Мейджор извинялся, но не помогло. Вдруг во всей европейской прессе валом пошли статьи об эпидемии болезни коров, которая заразна для людей (разрушается ткань головного мозга). В Англии от нее умерли 10 человек, в газетах были их биографии, перечень мясных блюд, которые они ели. Руководство ЕС приговорило Англию немедленно уничтожить всех коров старше трех лет и сжечь их трупы. Наложили запрет на экспорт мяса и т.д. Психоз расширялся, возникли фирмы по проектированию и строительству коровьих крематориев. Срочно сжечь миллионы туш — небывалая техническая проблема. Если бы эти санкции были выполнены, английская экономика понесла бы большой ущерб (шутка ли — уничтожить треть крупного рогатого скота).