Неискушенные сердца - Вирджиния Хенли

Александрия незаметно проскользнула в комнату Табризии и через несколько минут вернулась с ее вещами. Но как надеть черные шелковые чулки? С одним проблем не было, а второй пришлось пропускать под железной оковой. Девушки поколдовали и справились — чего не сделаешь ради красоты! Табризия надела красные кожаные туфли и спросила:

— А подвязки?

— Не могу найти, — проговорила Александрия, в который раз обернувшись на дверь.

— Давай твои, — потребовала Табризия Гнев и ярость разгорались в ней с каждой секундой На подвязках Александрии были цветочки розового цвета, но в ослеплении

— Тэбби их даже не заметила

— Боже мой, я ничего не могу надеть! Действительно, как мне просунуть руки и ноги — я же прикована к кровати — Ее глаза горели от гневного разочарования.

— Знаешь, ты сейчас еще красивее, чем всегда, — восхищенно сказала Александрия

— О Господи, ну найди мне что-нибудь, пока он не вернулся! Ведь ты сама виновата, да и я, конечно, тоже.

— Дай подумать, дай подумать . Что-то без рукавов. О, знаю! Черный корсет Шеннон! Мы снимем кружева, обернем его вокруг тебя, а потом прицепим их снова.

— Александрия, принеси маленький кинжал, тот, что купила на ярмарке!

— Что ты собираешься делать? — выпучила глаза Александрия.

— Я собираюсь защищаться любой ценой. Давай быстро, пока он не вернулся.

Закончив манипуляции с одеждой, Табризия в отчаянии осмотрела себя. Корсет еще выше поднял грудь, выставляя ее верхнюю часть напоказ. Александрия окинула подругу удовлетворенным взглядом.

— Так, спереди ты, можно сказать, прикрыта. Но вот сзади… Хм, корсет подрезан так высоко, что сзади довольно сильно, довольно много… на виду.

— Ты хочешь сказать, у меня совершенно голая задница, — сделала вывод Табризия.

— Сейчас подкину поленце в камин, будет потеплее. А если ты все еще мерзнешь, стяни с кровати Париса меховое покрывало и завернись в него А мне пора идти, Тэбби. Он же меня отлупит

— Не надо рассказывать, какой у тебя дикий брат. Сама знаю, — сказала Тэбби, засовывая кинжал между грудей. — Лучше спрячься до вечера, он прекрасно знает, что ты во всем этом участвовала

Оставшись одна, Тэбби стала терзаться злостью и гневом. Она корила себя за трусость на берегу. Надо было ударить его в лицо, выцарапать глаза! Она села на кровать и уставилась на железные наручники, будто от взгляда они могли открыться и выпустить ее на свободу. Ничего подобного, конечно, не случилось. Но внезапно она ощутила прилив ярости и сил. Она не знала, сколько времени он продержит ее прикованной, но чем дольше, тем она станет сильнее. Разбойник Кокберн придет и захочет изнасиловать ее. Но Тэбби поклялась, что скорее умрет, чем позволит взять себя. Она ненавидела его с такой страстью, как никогда и никого в жизни. Ее кровь вскипела, она покажет этому рыжему дьяволу, пусть только попробует прикоснуться к ней!

Тэбби провела рукой по мохнатой волчьей шкуре на кровати. Этот мужчина жил среди настоящей роскоши! Балдахин — из черного бархата с вышитыми золотом драконами. На маленьком столике рядом с украшенным драгоценными камнями золотым кубком валялись изумрудная серьга, бриллиантовый перстень и огромная застежка из дымчатого кварца. Стены увешаны гобеленами, не только сохранявшими тепло, но и украшавшими комнату. Никаких половиков — всюду восточные ковры с длинным ворсом, скорее всего отнятые при налете на бедное, ничего не подозревающее китайское суденышко В оконном проеме лежали мягкие бархатные подушки Тэбби посмотрела поверх них, в прорезь окна, и увидела пурпур холмов Ламмермур.

Стемнело. Пламя камина отбрасывало увеличенные тени на стены, подгоревшее полено с треском упало в топке, и Табризия вздрогнула Сердце оборвалось: шаги! Парис вошел с факелом, закрепил его на стене Табризия замерла.

Он зажег свечи на камине и на столе у дальней стены Комната осветилась, и перед ним предстала не испуганная, несчастная, прикованная цепями девочка, а гневная женщина с горящими глазами, готовая защищаться. Парис заморгал, созерцая эротический наряд, черные шелковые чулки. Страсть охватила его с невероятной силой Да, это уже не ребенок, а женщина, зрелая и цветущая, и она утолит его неутоленную жажду Он решил начать очень мирно.

— Табризия, я приношу извинения за проклятый характер. Когда я остыл и пришел в себя, то осознал: чем дольше продержу тебя на цепи, тем сильнее ты разозлишься.

Она молча выслушала, пытаясь дышать ровно и спокойно.

— Так что давай отомкну наручники Я принес ужин, мы поедим здесь, наедине.

Он опустился на колено и освободил ногу Табризии, потом она подняла запястья, закованные в тяжелое железо, внимательно наблюдая поворот ключа. Едва оказавшись на свободе, она закричала:

— Негодяй! — Затем схватила черный халат Париса, подбежала к камину и бросила его в огонь. — Сукин сын! — выпалила она и, выдернув факел из кронштейна, прижала его к бархату балдахина

Ошеломленный вспышкой темперамента, он спросил

— Ты хочешь сжечь мою кровать?

— Единственное, о чем я жалею, что ты не лежишь на ней! Ты, свинья!

Парис быстро погасил пламя, а она тем временем схватила драгоценности со столика и побежала к окну, собираясь их выкинуть. Однако он оказался достаточно быстрым, чтобы перехватить ее и разжать ей руки. Все, что Тэбби держала, выпало. Он прижал руки девушки к туловищу и ртом нашел ее губы. Впервые его поцелуй не был грубым. Пока Парис впитывал мягкость губ, его руки гладили обнаженные ягодицы, теснее прижимая ту часть ее тела, к которой он больше всего стремился…

Задыхаясь, почти ослепнув от гнева, Табризия выхватила кинжал и собиралась ударить им Париса по руке. Но в этот момент его рука передвинулась по ее бедру, и кинжал угодил ей в ягодицу. Она вскрикнула, оружие упало на пол, по ноге заструилась кровь.

— Что случилось, дорогая? — взволновался Парис, увидев искаженное от боли лицо девушки. Он отстранил ее от себя, заметил рану и быстро осмотрел, с облегчением обнаружив, что ничего серьезного, только царапина.

Рыдая, Тэбби прижалась к нему.

— Парис, помоги мне, я порезалась.

— Тише, дорогая, тише. Не так все страшно, как тебе кажется.

Она отняла руку от ягодицы, пальцы были алыми от крови. Ее лицо побелело, она выдохнула:

— Я умираю.

Парис улыбнулся.

— И ты смеешься, когда я истекаю кровью! — потрясенно воскликнула Тэбби.

— Мой милый ягненочек, мое золотце, мне так жаль! Давай-ка я тебя полечу.

Парис поднял девушку на руки, положил на кровать лицом вниз, из буфета вынул деревянную коробочку с бинтами и мазями, которыми врачевал свои раны многие годы. Он аккуратно промыл порез и приложил к нему чистую салфетку. Слезы Тэбби орошали подушку, он шептал ей ласковые слова, успокаивал. Однако несмотря на все усилия, кровь не унималась. Тогда Парис спросил: