Дисциплинарный санаторий - Эдуард Лимонов

Синема исправно служит поставщиком эрзац-развлечений с 18 декабря 1895 года, с первого сеанса братьев Люмьер в Париже. Одряхлев со временем, сам принцип иллюстрации упрощенных сюжетов движущимися картинками поставлен сегодня под сомнение. Синема, кажется, перестало удовлетворять усложнившиеся требования испорченных телевидением граждан санатория. Но синема всегда было эрзац-удовольствием и редко подымалось до уровня art.[111]Упрощенное намеренно, по сути своей оно мало приспособлено для передачи сложных чувств. В своих лучших проявлениях синема сентиментально, и только. Карикатура на жизнь, синема, так же как и теле и спортивно-стадионные зрелища, предполагает неподвижного наблюдателя: он наблюдает, но не участвует. В зале синема и на стадионе он (в разной степени) участвует лишь в коллективной реакции — индивидуально добавляет к эмоциям коллектива зрителей.

С появлением теле это участие и вовсе сделалось анонимным. Телезритель обыкновенно располагается пред ящиком один или лишь в кругу семьи. Подобно voyeur[112]— разглядывающему чужую жизнь через замочную скважину или незанавешенное окно, он наблюдает, в то время как драма его собственной жизни не свершается, она остановлена. Отрицать pleasure of voyeurism невозможно, однако, если мы вспомним, что voyeurism — «грех», характерный для стариков преклонного возраста (потерявшие, например, способность делать любовь, они обожают наблюдать, как это делают другие), то невинная страсть миллионов становится похожей на болезнь бессилия — импотентность. Однако, поскольку телереальность все же много ярче ежедневной санаторной реальности среднего гражданина, он предпочитает ее. Телереальность — заменитель жизни. Средний гражданин Франции заменяет 108 минут своей жизни телереальностью, крайность — coach-potato[113]в Соединенных Штатах — 600 минут. Кстати упомянуть здесь, что теле — самое эффективное развлечение и в тюрьмах санаториев.

Уже древние римляне знали ставшее с тех пор банальным, что People требуют хлеба и зрелищ. На таоистской стеле XIII века читаем слова Чингис-хана: «Я смотрю на народ как на очень маленького ребенка». Обыкновенно «очень маленький ребенок» обращается к зрелищам только после насыщения хлебом. В современном варианте «хлеб» представлен лозунгом Prosperity. Небывалое (а оно небывалое!) prosperity санаторных государств — единственное в своем роде историческое явление. Если существование рабовладельческих обществ поддерживалось и обеспечивалось трудом рабов, феодальных — трудом крестьян и ремесленников, существование индустриального общества обеспечивалось трудом наемных рабочих и эксплуатацией машин, то санаторное общество, получив в наследство от индустриального и труд наемных рабочих, и машинную армию, добавило к этим силам третий компонент: алчную эксплуатацию Земли. Ее позволили осуществить в широком масштабе научные открытия и изобретения.

Отрицать prosperity санаторных обществ немыслимо. Утверждать аморальность, зло prosperity — глупо. Сегодня невозможно критиковать consumer society[114]с позиции морали (как это делало хиппи-движение в 60-е гг.), взывая к духовности санаторных населений, пытаясь разбудить эту якобы спящую в них духовность и призывая их обратиться взамен consumerism[115]к самоусовершенствованию. Иллюзий по поводу природы человека сегодня куда меньше, чем было в 60-е годы. Мы знаем сегодня благодаря генетике, что биологическое неравенство человеческих существ предусмотрено Природой. Благодаря психологии мы знаем, что характеристику предположительного СРЕДНЕГО человеческого существа невозможно выписать в терминах морали или средневековых понятий Добра и Зла. Количество «духовности», сознания (и если хотите, «Добра») в обыкновенном, среднем человеческом существе всегда будет недостаточно, чтобы одержать победу над его же банальной алчностью, ленью и стремлением к полусонному существованию. Страсть к потреблению, даже в самых нелепых, крайних формах, не есть негативно-позитивная категория. Всего-навсего следует признать, что радости потребления заменяют (и с успехом) большинству человечества удовольствие борьбы за жизнь и более сложные, интеллектуальные радости. Признать справедливое неравенство и успокоиться. Поверить глазам своим — тому, что было ясно уже в детском саду и от чего, упорно работая вдвоем, отучили имеющего очи Семья и Школа. Радости prosperity и его потребления ежедневно 24 из 24 часов рекламируются в санаториях. Они хорошо известны. Включите теле. И напротив, совсем но афишируется плата за progress. И ясно почему. Потому что без поступательного давления прогресса не существовало бы санаторного общества: игрушечной жизни санатория легкого режима. (Скажем «спасибо» прогрессу за прекрасные санаторные дни.) Увы, граждан, удобно расположившихся на пейзаже, придется огорчить: небывалое prosperity санаторных обществ есть временное историческое явление. Прогресс в области эксплуатации планеты придется остановить. Не из сентиментального, слезливого сочувствия к «бедной природе», к пейзажу, испорченному химическим заводом с клубами ядовитого дыма над трубами, но прагматическим волевым решением. Случится это, увы, лишь тогда, когда производство трупов — жертв pollution[116]превратится в рутинный мор. (Сесть сегодня за свои компьютеры и калькуляторы, имея на столах заседаний фотографии, образчики земли и воды, цифры и факты, администрации санаториев не в состоянии. Они не могут предложить народам вместо Prosperity — Misère/Pauvreté.[117]) Большинству People, когда они слышат слова pollution, ecology… видятся чудаки-вегетарианцы, пенсильванские квакеры или смешной тип в очках, собравший на выборах в муниципалитете 0,02 процента голосов. Напомним, что все большие движения и изменения в обществе начинались с мелких инициатив, обыкновенно не принимавшихся всерьез именно People. Исследования семейной пары Кюри на заре нашего века никак не тревожили соседей и современников немыслимым призраком будущих Хиросим. Советский изобретатель Королев возил в 30-е годы свои первые механизмы на испытания за город… в трамвае. И кому могло прийти в голову, что это первые ракеты впоследствии могучего советского ракетного парка.

Вспомним, что, когда Гитлер в 1919 году вступил в национал-социалистическую партию, ему достался членский билет за номером семь. Общее собрание членов партии с комфортом размещалось в комнате маленькой пивной. Есть все основания предполагать, что ореол вегетарианства вскоре покинет экологию и эколожистов и что всего лишь годы отделяют эту партию от взрыва популярности повсюду, даже в СССР. Популярность и сила: «зеленых» в Германии широко известна. Недавно «зеленые» получили в Швеции 7,1 процента. У нас, во Франции, за них голосуют около 14 процентов избирателей. Имидж «зеленых» как чудаковатой, несовременной партии интелло-идеалистов, пекущихся о бедных птичках и бедных рыбках, скоро выветрится из голов People, ибо, безответственные и алчные, People все же, выбирая из альтернативы — сохранение сегодняшнего уровня процветания или жизнь,— предпочтут жизнь.