Берегись, Ангел! - Иоланта Палла

тут же постучал пальцами по гладкой поверхности столика. — Я не просто одноклассник Арины.

— У мамы нет фотографий с вами. Есть общие снимки ее класса, но вас на них нет. — Выпалила я, а Петр усмехнулся.

— Меня там и не должно быть, Ангелика. Я учился в параллельном классе, но это не самое главное. — Мужчина устало провел по лицу.

— Я видела ваши письма. Знаю, что нельзя читать чужую переписку, но… — Снова протараторила я, ощущая, как сильно горят щеки. — Я поняла, что вы были не просто одноклассниками.

— Ты упрощаешь мне задачу, — горько усмехнулся мужчина и отклонился, когда нам принесли по чашке ароматного чая и порции блинчиков, от аромата которых у меня желудок скрутился в маленький шарик, и слюна затопила рот, — с вишней и шоколадом. Арина очень их любила. — Петр Иванович прочистил горло, а я перевела взгляд с него на тарелку.

Да. Любила, а еще превосходно готовила их сама, пропитываясь запахом вишни и выпечки.

— Жуй, — Петр указал на блинчики, — а то худая и бледная такая.

— Мне жаль, что у вас с мамой ничего не вышло. — Я взяла чашку и сделала глоток горячего чая. — Я видела то письмо.

— Я виноват перед ней, Ангелика. Очень виноват. — Петр Иванович нахмурился и тоже глотнул из чашки.

— Почему вы так говорите? Ведь мама захотела расстаться… — С недоумением произнесла я, а мужчина откинулся на спинку стула.

— Не верь всему, что написано, Ангелика. Не будь, как я. — Петр Иванович шумно втянул в себя воздух. — Мы начали встречаться в начале выпускного класса. Такие чувства сильные, знаешь, будто пыльным мешком по затылку ударили. Казалось, дышать друг без друга не могли. — Мужчина перевел взгляд на чай и криво улыбнулся. — А потом весенний призыв, и вот я уже за несколько тысяч километров от дома и от любимой девушки.

Петр Иванович говорил, а у меня по телу бежали огромные мурашки, а внутренности замерли в кульбите. На его лице мелькала неподдельная грусть, и я чувствовала, что ему не так просто вспоминать о первой любви.

— Знаешь, Ангелика, находясь вдали от человека, которым ты дышал, начинаешь себя накручивать. В голову лезут разные мысли, в основном плохие, а еще армейские товарищи подливали масла в огонь. Ревновать начал, как безумный. Да. — Петр посмотрел на меня, а я замерла в ожидании продолжения. — Мне не нужно было никому верить. Никому. В то время меня так накрутили, что я с легкостью поверил Арине. — Мужчина выпрямился и потер переносицу.

— Не понимаю, к чему вы клоните. — Я покачала головой и нервно постучала пальцем по чашке.

— Не было другого. — Петр Иванович усмехнулся и глотнул чая. — Мой отец был сложным человеком. Он не любил, когда все шло не по плану, и появление в нашей семье Арины не входило в его представления о моем будущем.

Меня обдало холодом от слов Петра, и я нервно схватила блинчик, откусывая большой кусок.

— Почему вы говорите "был"? — Произнесла с набитым ртом, на что мужчина развел руки в стороны.

— Он умер. Осталась лишь мать, от которой я лишь вчера вернулся. Ты прости, что не ответил тебе. Впопыхах собирался и оставил телефон в квартире.

Я перестала жевать, вспоминая слова Макса. Он оказался прав. У человека была причина не брать трубку.

— То есть… — Начала я, переваривая все, что услышала. — Ваш отец приложил руку к тому, чтобы вы расстались?

— Да. Об это я узнал от своей матери. Не знаю, что именно он наговорил Арине, но результат ты сама видишь.

— Тогда почему вы говорите, что виноваты перед ней? Это ведь не ваша вина… — От волнения голос дрогнул.

— Я не должен был ставить под сомнения ее чувства. Сдался. Поверил небылицам. — Петр Иванович усмехнулся.

— Получается, что вы не знаете моего отца… — Прошептала я, но в голову пришла совершенно другая мысль, которую я не могла озвучить.

— Наоборот. Думаю, что знаю его очень хорошо. — Он улыбнулся. — Видишь ли, когда я начал встречаться с твоей мамой, размечтался о детях и семье. У нас был договор. Если родится девочка, то я дам ей имя, а мальчику она. Сына бы звали Олегом, а дочку… — Он помедлил, а мое сердце перестало биться в этот момент. — Ангелика.

Мир рухнул. Просто взял и рухнул. Я схватила чашку и залпом выпила весь чай, не обращая внимания на его температуру.

— Можно провести тест на отцовство, но я уверен на сто процентов, что ты моя дочь.

Петр Иванович говорил об этом так спокойно, а я наоборот, вся натянулась, словно струна. Нет. Такого ведь не может быть?! Я не знала, что сказать, и тем более как быть дальше. просто подскочила и полезла в карман.

— Что… Ангелика, что ты делаешь? — Мужчина поднялся и с удивлением наблюдал, как я вытаскиваю из кармана деньги за чай и блинчики. — Не вздумай. Убери немедленно.

— Я… Я… — Внутри все клокотало от эмоций, но единственное, что я сейчас понимала, мне нужно привести мысли в порядок и побыть одной. — Мне на работу пора, Петр Иванович. Нет. — Покачала головой, когда он собрался идти со мной. — Я сама дойду. Простите…

Выбежала из кафе словно на меня кипяток вылили. Все внутренности сжимались от чувств. Вот не было у меня отца. Не было, а сейчас он появился, и я не знала, радоваться этому или плакать. Побежала к фитнес-центру, не замечая, как слезы текут по щекам.

— Лик… — Ванька поднялся, когда я влетела в здание и повисла на турникете, часто дыша. — Все нормально?

Я отрицательно покачала головой и медленно опустилась на пол, утыкаясь лицом в колени. Никогда так не плакала. Никогда. Даже, когда мамы не стало.

— Воду неси, остолоп. — Услышала Санькин голос и почувствовала, как она меня обнимает, но уже не могла остановить поток слез. — Ангелочек, ты чего? Успокойся… — Она провела рукой мне по спине и прошептала на ухо. — Поднимайся, пойдем ко мне. Расскажешь все. Ну же, давай, а то всех клиентов нам распугаешь. — Произнесла со смехом, а я ощущала лишь жуткое жжение в груди.

Глава 27

Данияр

Когнитивный диссонанс накрывает меня именно в тот момент, когда я открываю глаза, ощущая дичайшую боль в области затылка, поднимаюсь с кушетки, на которую меня мирно определили, и выползаю в коридор, всматриваюсь в картинку, проплывающую через тонкое стекло.

Цветкова стоит рядом с великим Аристовым. Не могу разглядеть выражения лиц, но одно подмечаю точно. Отец дает ей бабки, и мне бы свалить в этот миг,