Убийство в Ворсхотене - Владимир Корнилов

Войдя в дом, Лазарев тщательно осмотрелся. Никаких признаков того, что кто-то проникал сюда в его отсутствие, не было. Он вновь поблагодарил судьбу за то, что в свое время она свела его с бывшим владельцем этого дома. Джихадисты могли следить за ним сколь угодно долго, караулить его на выходе, пытаться перехватить его там, но сюда сунуться они никак не могли — им пришлось бы пробиваться через королевскую охрану и попадать на все камеры, развешенные вдоль дворца и проезда туда. А судя по тому, что они убивали свою жертву в лесу, пока что в их планы не входило светиться на публике. С тыла же здания был сплошной квадрат частных домов, впритык примыкающих к не менее охраняемым Королевскому архиву и Дворцовому парку. Так что выражение «мой дом — моя крепость» казалось в данном случае вполне уместным.

Лазарев в который раз за сегодня попытался дозвониться Татьяне. Она упорно сбрасывала его звонки, то есть он даже не мог отправить ей ничего на голосовую почту. «Может быть, это и к лучшему», — подумал Лазарев. Еще не хватало, чтобы его девушка прибежала сюда для скандала, попав в поле зрения наблюдавших за ним чеченцев. Он не сомневался, что его Танюша — самая сообразительная и деловая девушка, какую он только встречал, — уже наверняка разрулила ситуацию с Димой — перенесла полет в Лондон, договорилась с какой-то из мамаш Диминых одноклассников, чтобы он заночевал у них, или еще что-нибудь. Но все же ему очень хотелось услышать ее голос. Сейчас как никогда хотелось.

В итоге он накатал ей СМС: «Родная моя Танюшенька. Прости меня, если можешь. Я люблю тебя больше жизни. Несколько дней меня не будет нигде. Приеду и все тебе объясню. Еще раз прости. Люблю и целую. Твой я».

«Люблю больше жизни», — перечитал Владимир отправленное СМС. Он еще раз осмотрелся вокруг. Кто знает, возможно, сегодня он видит этот дом и этот город последний раз в жизни. Возможно, он уже не сможет увидеть свою Танечку. Если он любит ее больше жизни, сможет ли он жить без нее? Он вспомнил лицо Потапова, когда тот говорил о ком-то, оставленным им в прошлой, лондонской, жизни. Это горестное лицо раненого человека, мучимого бесконечными, многолетними воспоминаниями о безвозвратно утерянной любви. Неужели и ему придется пройти через это?…

Маме звонить было поздновато, но он все равно слегка «поскайпился» с ней, пожелав спокойной ночи (как будто в сотрясаемом взрывами Донецке ночь могла быть спокойной) и предупредив, что несколько дней не сможет ей звонить.

Лазарев бегло просмотрел новости. Как и ожидалось, Европа присоединилась к американским санкциям против России. По-хорошему ему надо было бы сейчас срочно собирать совещание и совместно с Максом решать, как готовиться к новым реалиям российско-европейской торговли. Но сейчас было не до того.

Он снова сел с ноутбуком в дальний угол спальни, врубил «Цивилизацию» и вошел в анонимный режим. Сначала он собрал все доступные данные на чеченскую диаспору Бельгии и на джихадистские организации этой страны. Никаких намеков на «золотой набалдашник» он не обнаружил, но некоторые фамилии решил все-таки отложить в голове.

Затем он переключился на данные о 15-й моторизованной бригаде и ее военной базе, расположенной в лесах под Арнемом. На сайте бригады красовался свеженький недельный обзор, в котором перечислялось несколько незначительных событий: военные медики спасли больного малийца в своем передвижном госпитале, проведена рекогносцировка местности в той же Мали. Но пара новостей косвенно подтверждала версию о переброске. В частности, о возврате на родину экипажей «Апачи», якобы отслуживших свой срок. Никогда известия о возврате «дедушек» в военном обзоре не вывешивались. Соответственно, можно было предположить, что новость дана исключительно для того, чтобы объяснить внешнему миру переброску вертолетов и их экипажей из Африки.

Владимир внимательно изучил гугл-карту базы и прилегающей местности. Две взлетные полосы и ряд казарм просматривались очень неплохо. К своему удовольствию, Лазарев отметил, что чуть ли не сквозь базу (аккурат между ее аэродромом и военным городком) проходит небольшая дорога, отгороженная от военных объектов лишь рядами деревьев. Причем на единственном съезде с трассы на эту дорогу находился крохотный придорожный мотель «bed and breakfast» с ресторанчиком. Первым порывом было заказать там комнату на сегодняшнюю ночь, но Лазарев пока не знал, под какой фамилией он будет путешествовать спустя несколько часов.

Лазарев поднялся на второй этаж и ровно в полночь выглянул в окно. Обычно в это время охранники дворца, по заведенной годами традиции, начинали обход пустого здания, освещая коридоры фонарями. Сейчас никакого движения во дворце он не заметил. В принципе, такое бывало раньше, хотя и не часто. Зато чего он не помнил, так это чтобы в комнатах охраны, которые выходили прямо на его окна, были выключены мониторы, подсоединенные к камерам наблюдения дворца. Они горели там круглосуточно, и при большом желании, вооружившись биноклем, он мог бы даже наблюдать за этими камерами. Что изменилось сейчас? Является ли это показателем того, что теперь он из наблюдателя превратился в наблюдаемого?…

Что ж, нужные данные были получены. Спать хоть и не хотелось, но впереди предстояло путешествие (возможно, длиною в годы), поэтому Владимир принудил себя лечь в постель и вздремнуть пару-тройку часов.

Подъем надо было устроить довольно тихо: если кто-то уже прослушивал его, желательно было не привлекать внимание к дорожным приготовлениям. Потому он не рискнул даже умываться, ограничившись протиранием лица влажными салфетками, — это заметно взбодрило. Неслышно ступая по полу, Владимир подошел к шкафу, достал давно приготовленный «походный» рюкзак, в котором были сложены все необходимые предметы туалета и сменного белья. Там же в потайном кармане лежала связка необходимых ему сегодня ключей. Засунул в рюкзак приобретенные в Роттердаме телефоны и симки. Со дна шкафа достал запыленную коробку детского дрона и кое-как затолкал ее в тот же рюкзак, присовокупив к этому батарейки. Затем оделся во все темное, включая носки и легкие черные кроссовки без единой блестки. Стараясь не шелестеть целлофаном, вытащил из него пиджак, который он лет десять назад — не меньше — припас на такой случай. Пиджак был хорош тем, что легко выворачивался наизнанку, меняя цвет с черного на красный — удобно, если уходить от слежки. К своему удовольствию, разведчик отметил, что пиджак довольно широк для него — после встречи с Таней он стал более тщательно следить за собой и значительно похудел.

Понимая, что сейчас ему лучше не показывать свое лицо многочисленным камерам наблюдения, попытался разыскать какой-нибудь головной убор. Шапки Владимир не терпел с детства и даже в морозы старался не носить их, а в умеренном климате Голландии в них тем более нужды особой не было. С досадой он пересмотрел все свои полки, сожалея, что не подумал об этой детали заранее. Не доставать же со шкафа старое сомбреро, привезенное им из тура по Мексике. Вряд ли расхаживание по ночной Гааге в сомбреро поможет соблюдению инкогнито. Тут Лазарев вспомнил, что это не единственный головной убор, который он привозил из поездки. Порывшись среди старого, никогда не использованного, хлама, к своей радости, он достал изрядно помятую шляпу стетсон со слегка загнутыми полями. Днем он постеснялся бы в такой выйти, но среди ночи для закрытия лица от камер вполне сгодится!