Диверсант из рода Нетшиных - Андрей Валерьевич Смирнов

угнанного на продажу полона, но судьба в лице кенигсберского комтура распорядилась иначе. «Герцог литовский» внезапно понял, что за последние дни ему уже второй раз дают от ворот поворот! Причем отказывали Пелюше как раз наиболее, пожалуй, значимые и влиятельные для Литовского края люди, если не считать немецких церковников, да служителей местных каких-то там клятых божков.

Ни в Перкунаса, ни в остальной пантеон Сквайбутис не верил с детства, что-то тогда такое произошло, что надолго, если не навсегда отвратило его от дел, с религиями связанных. Разве что кто-то деньги большие посулит, либо увидит князек в обстоятельствах вокруг иную выгоду, а так — только мараться без толку. И спокойно было все эти годы на душе у Пелюши, не гуляли по ней вопреки рассказам и поучениям этих клятых — как их там, криве и кривуле вроде? — черные драные кошки и не гадили по всем потаенным углам.

Позади раздался нагоняющий конский топот, князек обернулся и угадал — так и есть, Конрад. Неужто комтур решил переменить свое решение отослать Пелюшу и намерен пригласить его обратно в замок, было что обсудить с Мейсенским Сквайбутису. Но для начала — продолжить дегустацию привезенных откуда-то с юга густых и сладких почти черных по цвету вин, чей вкус и крепость удивительно напоминал любимые «герцогом литовским» ореховые местные настойки и взвары. Да и пиво в Кенигсберге варить умели доброе, в меру было в нем и хмеля, и солода.

Конрад поравнялся с медленно двигающейся троицей и поднял приветственно руку — «Здоровается, Дьявол, как будто не с утра только и расстались, — подумал Пелюша, отвечая примерно таким же жестом. — Ну, не тяни, говори быстрее, нечего коням зазря копыта бить!». Немец тем временем задумчиво смотрел вперед, словно готовясь принять какое-то сложное решение, но вдруг встряхнулся и спросил:

— Ведает ли уже Ducem, где проведет ближайшие три-четыре недели? Я спешу получить известия об отправленном к купцам полоне и хотел бы знать, где моим людям искать тебя, чтобы порадовать твоей немалой, надо сказать, с того долей. — немец усмехнулся. — И возможно, что примерно к тому же сроку мы узнаем о том, чем собираются ответить нам русичи и жмудь. Потому что история про неких неожиданно свалившихся на голову татях вряд ли покажется им правдивой.

«Вот! Вот оно и начинается! — тоскливо решил про себя Сквайбутис. — Я-то хотел лишь прилюдно отомстить обидчику, да слегка покуражиться перед народом в облике „герцога“, которому сам комтур Кенигсбергского замка дал в сопровождение немалые силы. А эти клятые немцы устроили из вполне невинного развлечения настоящую бойню, кровавую баню на свадьбе, о которой гудел весь Литовский край, а теперь — вон, видишь, и ответ вместе с ними, глядишь, держать придется»...

Конечно, не думал сейчас и не помнил уже Пелюша, что сам требовал от комтура злой расправы и карательного, по сути, рейда во владения жмуди. В настоящий момент он просто упивался своею якобы невинностью, но надо было что-то отвечать ожидающему немцу. После услышанного в замке доклада Конрада врал теперь «герцог литовский» вдохновенно, легко и не краснея:

— Я рассчитываю находиться в это время в принадлежащем мне селении, что верстах в пятнадцати к северу, окрестные жители подскажут дорогу, — Пелюша увидел, как Юманте изумленно подняла бровь, но оставался внешне непроницаемым. — Буду рад, господин Конрад, получить от тебя самые свежие новости о результатах нашей сделки, которая, как надеюсь, окажется выгодна нам обоим. Надеюсь, что гонцы твои будут одеты не так приметно, как у полевого стана? — не удержался-таки Сквайбутис от легкой издевки, но тут же прикусил себе язык — мало как этот клятый немец на непростые намеки отреагирует — а вдруг обидится? Тогда и заключенный недавно с Мейсенским ряд, и принесенная ему клятва могут не успеть ничего решить: насколько скор Конрад в бою, Пелюша помнил.

Дьявол кивнул и молча устремился вперед по тракту. «Герцог литовский» шумно и не стесняясь окружающих, выдохнул полной грудью. Юманте смотрела на него по-прежнему с подозрением, и вопрос ее был вполне понятен и обоснован:

— Неужели господин герцог решил навестить свое родовое имение? — вот же клятая баба, что ей все неймется? Могла бы хоть в такой сложный момент без своих язв обойтись! Впрочем, что с нее взять — дочка бортника, одно слово... — Насколько понимаю, уже на следующем перекрестке нам надо будет свернуть на северо-западную дорогу, а потом еще несколько раз забирать ближе к северу?

— Нет, Юманте, — Пелюша вознамерился обойтись без каких-либо объяснений только что сказанным Конраду словам. — Нет. Туда мы не поедем. И сворачивать потому никуда не будем. Немецкие гонцы все одно не минуют постоялый двор этого, как его? Ах да, этого клятого Сапеги, где мы останавливались по дороге в замок. Там мы и будем ждать, что и когда изменится. И в зависимости от того решим, как будем дальше действовать.

Сквайбутис потянулся в седле, ущипнул бортникову дочку за довольно аппетитный-таки бочок и вдруг вспомнил оставленную попечению комтура Альбрехта Вайву. Глаза, конечно, у той поинтереснее, зеленые, как у лесной ведьмы, но у этой тоже не подкачали, только синего цвета. А что до всего остального — та клятая жемайтка моложе,