Жених-горец - Ханна Хауэлл

Анабель сделала все, чтобы он перестал общаться со своими приятелями, хотя Дэрмот понимал, что она вовсе к этому не стремилась. Ее попытки соблазнить его братьев привели к тому, что они стали навещать его крайне редко и никогда подолгу не оставались в Клачтроме. Сам он к ним ездил редко, потому что Анабель проявляла свой гнусный нрав и при каждом удобном случае демонстрировала свое отвратительное поведение, а если он пытался уехать один, она без разрешения ехала за ним, и это все только для того, чтобы опозорить его в очередной раз. Дэрмот из-за нее стал жестоким и озлобленным человеком. Кто захочет составить ему компанию? А если учесть, со скольким мужчинами Анабель переспала, многие считали неудобным быть рядом с ним потому, что не могли открыто смотреть в глаза лэрду, зная, что его жена побывала в их постели.

Но ему необходимо сбросить с себя эти воспоминания, размышлял Дэрмот, поворачиваясь, чтобы вернуться в замок. И натолкнулся на своего сына Оудо. Маленький мальчик стоял, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на него снизу вверх. И все-таки кое-что с приездом Илзы, несомненно, изменилось к лучшему, придумал Дэрмот, сложив руки за спиной и прямо глядя в сердитое маленькое личико. Его дети отныне не сидят в своей детской, не смея высунуть нос из комнаты.

— Я не думаю, что тебе можно находиться здесь, во дворе, одному, парень, — произнес он.

— Тетя Фрейзер сказала, что я могу пойти и поговорить с тобой, — храбро ответил Оудо. — Мама и тетя Гейл заняты, а тетя Фрейзер присматривает за другими детьми. Они ложатся спать. А мне надо с тобой поговорить.

— Да? И что ты хотел мне сказать?

— Что ты сделал плохого, что мама тебя стукнула, а? Ты обидел се, да?

Малыш поднял вверх свои маленькие кулачки, и Дэрмот понял, что для Оудо он постоянно превращается из равнодушного отца во врага. Сначала он возложил за это вину на Илзу, но справедливость взяла в нем верх. Если его дети с такой легкостью начинают считать его плохим, в этом виноват только он сам и никто другой. Он был для них чужим человеком и, не задумываясь, бросил малышей на попечение женщин. А с другой стороны, Илза стала им настоящей матерью, и даже Дэрмот не мог усомниться в искренности ее материнских чувств.

— Ты пришел, чтобы защитить ее? — спросил он.

— Да. Она — моя мама. Раньше у нас вообще мамы не было, а если ты будешь ее обижать, она может от нас уехать!

— Ну что ж, скажу тебе правду… Этот удар я заслужил. Понимаешь, иногда взрослые сердятся друг на друга. Это не значит, что Илза уедет. А ты хочешь, чтобы она осталась, да?

Мальчик перестал смотреть на него как на врага, и Дэрмот решил, что его устроило такое объяснение.

— Да, — ответил Оудо. — Она — настоящая мама. Она разговаривает с нами, играет, рассказывает нам сказки. И, — смущенно продолжил он, — целует нас. Очень часто. Я не хочу, чтобы она уезжала. Я хочу, чтобы она всегда была с нами! — Он выпрямил спинку, и на его лице отразилась настоящая мука. — Даже если она не будет меня целовать.

Дэрмот чуть было не рассмеялся, но вовремя взял себя в руки. И, помолчав, произнес:

— Она — моя жена. И останется с нами. — Он положил руку на плечо Оудо и повернул мальчика лицом к замку. — А теперь я отведу тебя к Фрейзер. — Взяв малыша за руку, он неторопливо повел его домой. И вдруг нахмурился: — А ты никогда не считал мамой Фрейзер?

— Нет. Она сказала, что она наша няня. А теперь она наша тетя.

Дэрмот кивнул, согласившись, что женщина поступила мудро, с самого начала установив дистанцию между собой и детьми: она ведь не знала, женится ли ее лэрд снова или нет. Если бы она позволила малышам считать себя их матерью, а Дэрмот привел в дом новую жену, разразился бы страшный скандал, а может, и что похуже. Дети не захотели бы принять новую маму. Дэрмот знал, что Маргарет было все равно, какое положение занимает Фрейзер. Даже если бы нянька вдруг собрала всех детей и увезла их неизвестно куда, она бы и глазом не моргнула. И тот факт, что он был твердо уверен, что Маргарет стала бы его детям такой же плохой матерью, какой была Анабель, только подтверждал его догадки. И он вдруг, потрясенный одной мыслью, остановился: если он хотел жениться во второй раз, чтобы у его детей была мать, то почему выбрал себе в качестве невесты именно Маргарет? О чем он думал?

Илза свалилась на него как снег на голову, утверждая, что они обручились, и любили друг друга, и еще кучу всего того, о чем он никак не мог вспомнить. А теперь оказалось, что она прекрасная мать для его детей. О такой можно только мечтать. Илза не говорила про него плохо при детях, насколько ему было известно, и не вымещала на малышах свою злость на него. Она, может, и презирала его за распутное поведение, приведшее к рождению стольких незаконных детей, но с его ребятишками обходилась точно так же, как обращалась с собственными сыновьями. Если не принимать во внимание все другие проблемы, которые преследовали его и Илзу, выходило так, что он, даже не подозревая об этом, нашел именно то, что так долго искал: хорошую мать для своих детей.

Тихонько войдя в детскую и осмотревшись, он выпустил руку Оудо. Эта комната очень сильно изменилась после приезда Илзы. Фрейзер всегда тут убирала, и детская была более уютной комнатой, чем многие другие в замке, но все же здесь всегда было как-то пусто и холодно. Илза же все изменила. Дэрмот не смог бы в точности сказать, что именно она поменяла — положила ли кружевные подушки на скамью или повесила драпировки на окна, но комната теперь стала гораздо более уютной, живой и гостеприимной.

Дэрмот твердил себе, что пора уходить отсюда, что у него куча работы, но ноги сами принесли его к колыбельке с близнецами, которая стояла рядом с креслом Фрейзер. Малыши лежали на спинках, забавно раскинув ручки, и еще не спали, хотя глазки у них уже закрывались. Один из них сонно посмотрел на Дэрмота, а второй растянул ротик в улыбке. «Наверное, улыбающийся — это Финли», — подумал Дэрмот, вспоминая, что рассказала ему Джиллиана о разнице в характерах детей. Теперь она была очевидной, и это немало его удивило. Казалось, будто Сирнак как бы выжидает, присматривается к человеку, прежде чем признать его своим, а Финли, наоборот, сразу принял его со всеми его недостатками. Дэрмот знал, что глупо думать о таких вещах применительно к грудным детям, но ничего поделать с собой не мог — мысли о разнице в характерах малюток не давали ему покоя.

А еще он никак не мог освободиться от раздумий о том, как сильно эти голубые глаза напоминают его собственные. Он встал на колени около колыбельки и протянул руку, чтобы погладить кудряшки Финли. Малыш тут же схватил его за палец и потянул в рот. Дэрмот покорно вздохнул. Он поднял глаза на Фрейзер, которая ласково улыбалась ему, впрочем, как и сидящий у нее на коленях Оудо.

— Иди ложись, Оудо, — тихо сказала Фрейзер. Она поцеловала малыша, спустила его на пол и легонько подтолкнула в ту сторону, где у самой стены стояла его кроватка. — Надеюсь, Оудо не очень докучал вам, милорд?

— Нет, — ответил Дэрмот. — Нельзя же винить этого мальчугана за то, что он пришел со мной поговорить. К тому же причина, заставившая его сделать это, оказалась очень серьезной. — Он смотрел, как близнецы глазами следят за их разговором. — Они вырастут красивыми и умными. Только вот эта привычка Финли во всем, что его окружает, видеть еду…