Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности - Наталия Лебина

практики, выглядят архаично. Об этом он писал в 1933 году после разрыва контракта с СССР. На самом деле после 1929 года здесь строился «сталинизм», которому не нужны были архитекторы-конструктивисты с их идеями создания внутриквартирных пространств для организации экономного по временным затратам питания.

К середине 1930-х годов время восторгов по поводу фабрик-кухонь закончилось. Первые советские центры не только быстрого, но и суперрационального питания для всего населения превратились в обычные фабрично-заводские столовые, расположенные часто прямо на территории предприятий. Одновременно в поле советской повседневности формировался некий новый конструкт, который можно условно назвать «сталинской кухней». Эта идиома, конечно же, в первую очередь о еде в условиях «большого стиля». Перефразируя название кулинарной школы «Вкус и искусство» – детища героини романа Жоржи Амаду «Дона Флор и два ее мужа» (1966), можно смело сказать, что «сталинская кухня» – это о «вкусе и политике».

В конце 1930-х советское руководство начало поощрять стремление к роскоши в сфере питания, что подтверждают письменные свидетельства, ценнейшие источники – кулинарные книги эпохи сталинизма. В 1939 году вышла в свет «Книга о вкусной и здоровой пище», на титуле которой редакция разместила посвящение: «Наркомпищепром СССР – домашней хозяйке». Издание, как и первые образцы сталинского ампира в архитектуре, являло собой символ формирующегося «большого стиля», но на этот раз в сфере питания. Незадолго до смерти Сталина, в 1952 году, и всего лишь за пять лет до начала строительства «хрущевок» появилась объемная шикарно изданная версия «Книги о вкусной и здоровой пище». В ней публиковались и дореволюционные рецепты. Они оказались нужными власти для демонстрации истинно имперской роскоши «сталинской кухни». На эту идею «работал» и специальный раздел, посвященный обустройству пространства для приготовления пищи. Правда, никаких метрических характеристик помещения авторы не предоставляли. Основное внимание они сосредоточили на советах по поддержанию гигиены: «Уборку кухни производят ежедневно утром или вечером, а раз в неделю надо убирать особенно тщательно… Если в квартире нет специального мусоропровода, необходимо иметь ведро для сухих пищевых отходов… Место под кухонной раковиной можно превратить в небольшой шкафик с дверкой и хранить в нем мусорное ведро…» Вполне гламурным выглядело описание интерьера помещения. Его стены предлагалось покрывать «керамиковыми плитками или… масляной краской». «Еще более гигиенично, – указывали авторы издания, – если пол также выстлан плитками или покрыт линолеумом, либо выкрашен масляной краской. При таких условиях помещение кухни легче мыть и содержать в чистоте». Оспорить эти предписания трудно, но осуществить в коммунальных квартирах, а тем более в бараках их было практически невозможно. А ведь в начале 1950-х годов в городах количество людей, проживавших в помещениях барачного типа, увеличилось на треть по сравнению с 1940-ми годами. В стране насчитывалось около 4 миллионов «барачных жителей». Только в Москве в бараках в 1952 году обитало почти 340 тысяч человек.

В главе «Кухня» подробно описаны всякого рода нагревательные приборы для готовки. И в этом случае текст носит почти мифологический характер – слишком много внимания уделено газовой плите. Она, как сказано в книге, «наиболее экономична и дает возможность быстро приготовить пищу». Одновременно авторы подчеркивали, что газовая плита «требует постоянного (несложного) ухода – прочистки, регулирования и т. п. Главное же при пользовании газом – это точное и строгое соблюдение установленных правил пуска газа в плиту, зажигания горелок, регулирования силы пламени, прекращения горения и пользования духовым шкафом. Как только начнется кипение, пламя надо убавить и готовить на слабом огне, так как в этом случае сильное пламя бесполезно увеличивает расход газа, не ускоряя приготовления пищи. По окончании пользования плитой и, особенно, на ночь все краны (в том числе и кран на газопроводе) нужно тщательно закрыть». Такие подробные предписания можно расценивать как свидетельство очень поверхностного знакомства большей части советских людей с бытовыми газовыми приборами.

Действительно, в царской России конца XIX – начала XX века городские обыватели, не говоря уже о сельских жителях, мало соприкасались с преимуществами готовки «на газу». До событий 1917 года в крупных российских городах существовали газовые фонари для освещения улиц, газ применялся на заводах и фабриках, в технических учебных заведениях готовили «инженеров-газовщиков». Эта же «индустриальная» тенденция использования природного газа сохранялась и после прихода к власти большевиков.

В 1922 году в стране добывалось всего 26 миллионов кубических метров газа. При таких показателях его широкое применение в быту выглядело совершенно нереальным. В 1940 году газодобыча в СССР достигла 3219 миллионов кубических метров. Но и этого было мало. Конечно, в элитном жилье типа знаменитого московского Дома на набережной в квартирах уже в 1930-х годах стояли газовые плиты, в основном американского производства. Накануне Великой Отечественной войны газ появился и в Ленинграде. В центре города удалось газифицировать почти 25 тысяч квартир. В начале 1946 года газом снабжалось всего 22 тысячи ленинградских квартир. Сказывались последствия войны и блокады. Даже после завершения в 1946 году строительства газопровода Саратов – Москва газификация развивалась неспешно. Так что пищу в конце 1940-х – начале 1950-х годов готовили в основном на «керосиновых» нагревательных приборах, в частности на керогазах. Они работали на смеси паров керосина и воздуха, что позволяло нагреть литр воды примерно за шесть минут. Такая «шустрость», несомненно, привлекала хозяек. Но в керогазе, как и в примусе, важной деталью являлся мини-насос, что повышало взрывоопасность устройства. Кроме того, оно требовало чистки и ухода. Для достижения должного эффекта использовались часто «экзотические» предметы. Несказанно повезло герою книги Виктора Драгунского Дениске Кораблеву: его соседка по московской коммуналке в середине 1950-х годов, прочищая керогаз, использовала «драненький рыжий хвостик с черными пятнами… от старой горжетки». Он дополнил Денискин карнавальный костюм «Кот в сапогах».

Крокодил. 1955. № 8. Рисунок Г. Пирцхалавы

И все же королевой советских кухонь после Великой Отечественной войны считалась керосинка. Именно она заменила обычные дровяные плиты, на которых традиционно готовили в городских квартирах. Очевидцы – жильцы коммуналок – вспоминали: «Иногда имели кухни и плиты (дровяные. – Н. Л.), на конфорках которых можно было что-то сварить, разогреть, поджарить. Но это бывало редко. Разве что по праздникам, когда плиту разжигали. А так как это бывало нечасто, то плита была обычно занята… керосинками». Эту ситуацию, характерную для сталинских кухонь, одновременно критикуя домострой в советских семьях, запечатлел художник Георгий Пирцхалава в восьмом номере журнала «Крокодил» за 1955 год. Недорогой керосиновый нагревательный агрегат мог иметь каждый жилец, что позволяло ему не зависеть от соседей хотя бы во время приготовления пищи.

Керосинка действительно стала предметом сугубо индивидуального пользования. Ее очень точное описание можно встретить в мемуарах ленинградской актрисы Елены Юнгер: «Два широких, плоских фитиля, опущенные