Тайна Девы Марии - Хизер Террелл

Но Мара ошиблась. Как только судья закончил свою речь и все встали, провожая его, Харлан хлопнул ее по спине.

— На минуту вы меня испугали, Мара, своим новым вступлением и прочим. Но вы действительно все перевернули с ног на голову. Отлично придумано — использовать естественное сочувствие к истице в качестве оружия против нее.

На Мару накатила волна тошноты. Она выразила участие, свойственное любому нормальному человеку, столкнувшемуся с трагедией холокоста, а Харлан решил, что она просто использовала в своих целях беду истицы. Она могла бы понять его ярость, вызванную отступлением от сценария, но чего она никак не могла понять, так это полного отсутствия у начальника сопереживания людям, вовлеченным в это дело. Казалось, босс вообще лишен каких-либо человеческих чувств.

Видя, что Мара запнулась, Майкл перевел разговор на другую тему.

— Пожалуй, теперь нам полагается выпить за успех.

Все трое отправились в известный бар «О'Нил» при здании суда. Заняв столик возле стойки, они начали вспоминать сегодняшние события. То, как они охарактеризовали речь Мары, ее ободрило. Харлан остался очень доволен. Майкл тоже. Мара попыталась забыть о неприятном осадке, который остался у нее в душе из-за босса, она думала только о победе.

Кто-то громогласно окликнул Харлана через весь зал.

— Эй, старый мошенник, это ты?

Харлан поднял свою тушу и заковылял к незнакомцу, то ли старому коллеге, то ли недругу — Мара и Майкл так и не поняли, — и на удивление тепло его приветствовал. Глядя на то, как он тяжело идет по залу, за внешностью грузного мужчины Мара увидела пухлого юного мальчишку, которому отчаянно не хватает друзей. Одинокий в детстве, он выбрал одиночество и сейчас, предпочтя работу семье и женившись на делах и деньгах, а не на женщине. Впервые Маре стало жаль его, и она поняла, почему он так закрыт для любых чувств.

— Могу я пригласить тебя к себе на ужин? — пробормотал Майкл. — Это будет просто репетиция, настоящий праздник я запланировал на завтрашний вечер.

Он принялся обводить пальцем круги по ее колену. Мара невольно охнула и оглянулась, желая удостовериться, что Харлан не видел этого жеста.

— С удовольствием.

— Ты дашь мне несколько часов после того, как мы все здесь закончим? Встретимся у меня в восемь?

— Конечно, — прошептала Мара, видя, что Харлан возвращается к столику.

Пропустив еще несколько рюмок, Мара и Майкл разъехались в разных такси, каждый в свой офис, сохраняя внешние приличия.

Харлем, 1658 год

Новый союз мастеров ван Маса и Миревелда не может справиться с наплывом заказов. Городские состоятельные бюргеры как с ума посходили — всем хочется иметь портреты, а все оттого, что бургомистр преждевременно раздул костер.

Работы в мастерской прибавляется вдвое, так как приходится обслуживать два разных потока клиентуры: тех, кто обращается к мастеру ван Масу, и тех, кто требует мастера Миревелда. Мастера это вполне устраивает, он продолжает топить свое горе в труде. В создании традиционного портрета с простой композицией и несколькими символическими предметами, олицетворяющими добродетели изображаемой персоны, мастеру ван Масу нет равных. Если же заказчик хочет отступить от традиций, то ему прямая дорога к мастеру Миревелду. Он использует контрастное сопоставление света и тени и очень по-кальвинистски передает несовместимую природу светлого и темного, неба и земли, что очень немногие до него пытались изобразить. Йоханнес работает без определенных правил, он меняет тип мазка и комбинирует различные жанры: так портрет возникает внутри бытовой зарисовки; или появляется сочетание натюрморта с портретом, или натурщик изображен в окружении архитектурной композиции — все для того, чтобы рассказать живую историю, передать сущность людей, которым художник никогда не позволяет предугадать результат заранее.

Мастер, давным-давно выставивший Хендрика за порог, отпускает на все четыре стороны и Люкенса с Леонартом. Ни тот ни другой так и не восприняли новый статус Йоханнеса. По настоянию Миревелда, Питер Стенвик тоже становится партнером на более-менее равных условиях. В большей степени подмастерье, не получивший пока звания мастера, он служит во всех ипостасях: помощника, художника, управляющего и друга — по крайней мере Йоханнесу.

Мастер учит друзей, как вести дела в искусстве. Гильдию Святого Луки, объясняет он, нужно ублажать, так как она контролирует весь художественный рынок. Чтобы что-то продать, нужно обязательно стать ее членом и пользоваться хорошей репутацией. В основном следует сосредоточиться на портретах — только так можно заработать себе имя в определенных кругах и сделать карьеру. Жанровая живопись и архитектурные зарисовки — все это прекрасно, от этих заказов тоже не следует отказываться, но клиентов на них не заработаешь. Религиозных картин следует избегать во что бы то ни стало, не только потому, что сама по себе эта живопись является грехом против Бога, но и потому, что она отвращает клиентов от истинной веры.

Теперь, когда Йоханнес перерос период ученичества, он получает свободу передвижения и может ездить к родителям, но заказов слишком много, да и расстояние чересчур велико. Наоборот, он все реже и реже видится с родителями, а потом и вообще перестает их навещать. Время идет, и мастер становится не только партнером, но и отцом, а Питер не только коллегой, но и братом. Семья и деловой союз сливаются в одно целое.

Любимцы бургомистра, мастера ван Мас и Миревелд иногда в сопровождении Питера, посещают банкеты и балы, принимают визиты образованных господ, ценителей искусства, которые любят наведываться в мастерские выдающихся художников, и потчуют своих соратников по гильдии рассказами о придворной жизни в обмен на грубоватые рыночные сплетни. Дни проходят в мастерской, а вечера посвящаются расширению деловых связей. Только глубокой ночью, когда язык развязывается от вина, мастер горюет о потере юной красавицы жены и младенца сына. Если не считать этого, жизнь проходит в идиллии.

Мастер умирает, и Йоханнес с Питером, как двое сирот, погружаются в скорбь. Они оставляют заказы незаконченными, копят неоплаченные счета и пренебрегают обязанностями в гильдии. Обширные владения мастера, его дом со всей роскошной обстановкой, его полотна и даже целое собрание гравюр, по которым учились Йоханнес и Питер, — все идет с молотка, чтобы оплатить счета от торговца вином и карточные долги как следствие тайной ночной скорби мастера. Клиентура, тяготеющая к традиционной портретной живописи мастера ван Маса, уходит к другим живописцам, и даже те, кто предпочитал новаторский стиль Йоханнеса, ищут других, менее занятых художников. Мастерская приходит в упадок.

Мастерская еле-еле держится на плаву благодаря щедротам одного богатого покровителя, торговца льном, Карла Янтзена. Он одалживает деньги и выплачивает авансы за будущие заказы в обмен на преимущественное право покупки всех полотен Йоханнеса, хотя не осмеливается диктовать живописцу темы работ. Йоханнес продолжает писать картину за картиной, но их никто не видит, кроме Янтзена, так как они висят в его личных апартаментах. Такое покровительство — в равной мере благо и проклятие.