По грехам нашим. Книга 4 - Денис Старый

и присоединилась к семейной идиллии. Вот так бы и стоял. Столько откровения, нежности, верности было в происходящем, что даже у меня, все больше становящемуся скептиком, проступили слезы. Или не скептиком? Слезы при встрече с Юрием, сейчас…Божана так и вовсе начала шмыгать носом, расчувствовавшись. Вот только Юрий отстранился и, отойдя на пару метров в сторону, отвернулся, подергивая плечами, ему было несместно показывать эмоции – смотрят браты из десятка.

- Ну, все, довольно, - сказал я и улыбнулся искренней, счастливой улыбкой.

А после… Вынесли ее – дочку! Малюпасенькая, укутанная в одеяло, с черными редкими волосиками и чуть раскосыми глазками, или еще личико не разгладилось, и глазки станут чуть шире. А, если и нет, так есть в кого – мама так же обладала чуть раскосыми, но удивительно глубокими глазами. Пусть дочка будет красотой в мать, но главное, чтобы ее любили так, как любят ее маму.

- Дай имя, - сказала Божана, наблюдая с улыбкой за моей реакцией.

- София, - произнес я имя, которое еще раньше согласовали с женой. Пусть мудрой будет.

Никакой фальши не чувствовалось, никакой недосказанности, все было понятно и ясно. Даже страхи по поводу строптивости Юрия, отца которого некогда пришлось убить, пусть и в честной схватке, стали прошлым. Во многом, благодаря Божане, окружившей парня лаской и вниманием, тот слился в семью. Теперь жене придется еще сложнее, с появлением маленькой, придется еще больше дарить своей любви. Но что-то нужно делать с беременностями, года четыре отдохнуть Божане необходимо, иначе здоровье подорвет.

- Князь рязанский Ингвар Игоревич спрашал о тебе, говорил, кабы к нему шел, - произнесла Божана, когда я насюсюкался с маленькой и нажмякался с Ульяной, Глеб, состроил серьезное лицо и отказался от излишних ласк, демонстрируя, как он это понимал, «мужика».

Я пытался вспомнить, кому это я представлялся, чтобы меня знали и ждали, но уже привык, что в этом времени, без технических средств, информация распространяется волшебными темпами.

Прием у рязанского князя был до неприличия свойским. Не было каких-то церемониалов, обрядностей. Я пришел, поклонился, получил типа «так вот ты какой, олень северный» и начал рассказывать о своих приключениях. Ингвар Игоревич был любознательным мужчина лет так слегка за сорок, но повидавший лиха, от чего казался старше своих лет, словно старик. Князь оказался умным и интересным умело отыгрывал роли не только слушателя, но и участливого собеседника. Вот есть люди, с которыми легко говорить, да и не только говорить, а просто, с ними легко. Так, что провел время очень качественно и полезно. Знакомство с рязанским князем, пусть и стыдно признаваться в меркантилизме, может быть выгодным.

- Не ведаю я, яко у тебя сладиться с Ярославом…- князь сделал паузу и немного поежился, как вспомнил о чем-то. – Токмо я предложу тебе стать моим послом при великом князе владимирском, он и не станет боле чинить тебе непотребства, да и монголы поостерегутся. Нам потребно быть заедино, а ты за то и радеешь. Донеси мой посыл до Ярослава, сказывай, что забыты былые обиды, Рязань мира и помощи желает.

Я задумался, зачем это рязанскому князю было привлекать меня для каких-то дел, но ничего серьезного, чтобы подвигло Ингвара к решению объявить меня послом, в голову не приходило, кроме осознания, почему рязанский князь никак не желал называть Ярослава Всеволодовича по отчеству. Все дело с походе против Рязани отца Ярослава Всеволода Большое Гнездо. Много тогда владимирцы принесли горя в дома резанцев.

Или же Ингварю нужно что-то от меня? Если думать современными категориями, то я могу считаться самым сильным боярином. В моем подчинении может быть до двух тысяч ратных, если учитывать и уже постоянный наем генуэзцев. Это еще, если окончательно откреститься от воинской школы. Много товара, зерно и другие культуры, так что «завидный жених», как бы не женатый.

- Пошто сие, князь? – решил я напрямую спросить. Ингвар был открытым человеком, ну или таким актёром, что впору Оскар давать, которого еще не учредили.

- Так то, что ты до своего князя придешь, коли нужда в том буде, а войско у тебя есть. Ты мой посол, не бросил в кручине Рязань. Допомоги оборониться, коли Ярослав не приде на выручку, то ты приди, - незатейливо ответил рязанский князь.

- Я и так бы пришел, - улыбнулся я, понимая, что такой уютный городок, как и его жителей не дам на разграбление степнякам, ну или придется здесь положить свою буйную голову.

Через пару дней, и еще двух встреч с рязанским князем, когда мы обсуждали мои полномочия как посла от него, я стал собираться домой. Как не оттягивать поездку, а нужно. Уже повсеместно заканчивалась посевная, а я даже не знал, как с этим обстоят дела в поместьях. Да и перед моим арестом начал, наконец, работу женский унжанский монастырь. Интересно, как развернулась монахиня Евлампия – такое имя взяла себе Мышана и игуменья Анна, бывшая в миру Агафьей Никитишной. Только раз встретившись с этими женщинами, которые не только пришли в норму в своем психологическом состоянии, но и, казалось, были переполнены энергией и активностью.

В пути Божана рассказала, что Игуменья Анна уже начала брать на обучение девочек. По целям и задачам этого учебного заведения получалось что-то между женским профессиональным училищем и институтом благородных девиц в Смольном. Даже Божана пару раз проводила занятия с девицами по этикету и традициям, пусть в них с рождения эти знания и вбиваются, но разницу традиций и этикета крестьянина и ремесленника уже иная, не говоря уже о том, что девицы должны знать и боярские традиции.

Девиц разделили на три части, можно сказать, классов, одна часть – это те, кто больше изучал прядение, ткачество, шитье. Вторая часть – будущие лекарки, скорее санитарки и фельдшеры, причем призванные, как для лечения людей, так в качестве ветеринаров. Ну и третья – это менеджмент, мой каприз. Этих девиц, которые из наиболее богатых домов, будут учить заниматься хозяйством, можно сказать администрированием бизнеса.

Добрались до Владимира быстро, или просто время текло в общении и семейных заботах быстро. София, конечно, дала нам жизни. Такими требовательными не были ни Глеб, ни Ульяна, или же ощущения притупляются с взрослением детей. Но то были приятные тягости, с улыбкой на устах.

Мы шутили, много разговаривали, устраивали долгие даже не остановки, а целые пикники. И вот я сейчас стою и ожидаю приема у Ярослава, представившись рязанским послом, коим официально и являлся –