Сага об орке. Начало - Игорь Чиркунов

В этот момент противники Харальда перевели дух и бросились на него с трех сторон. Два клинка он отбил, размазанной тенью увернулся от третьего, скрутка, уворот… Опять он с внешней стороны треугольника, а еще один противник зажимает ладонью плечо и идет отдыхать.

На этот раз Однозубый не дал оставшимся опомниться, и сам перешел в нападение. Попеременно атакуя с разных направлений то одного то другого, он заставил их фактически забыть об атаках и уйти в глухую оборону.

— А он тоже форинг? — с надеждой обернулся Калле все к тому же орку.

— Он хёвдинг, то есть предводитель одного из драккаров своего отца.

— У-у-у… — протянул Калле, — в дружину попасть сложно…

Тем временем Харальд стал теснить своих соперников, успевая наносить им столько ударов, что те вынуждены были только отбиваться. По их телам градом бежал пот, лица покраснели, что с учетом серо-зеленой кожи смотрелось забавно.

— Довольно! — раздался громкий властный голос.

Поединщики остановились. Оба оставшихся орка тяжело дышали, их противник, наоборот, производил впечатление свежего и отдохнувшего.

— Отец, я даже не вспотел! — крикнул он, демонстрируя несбитое дыхание, — только-только размялся!

Все вокруг засмеялись, Калле — похоже громче всех.

— Пожалей моих людей, Харальд, — раздался все тот же голос, — это тебе сейчас за стол, праздновать свадьбу сестры. А они на службе!

— Я тоже на службе, отец!

— Ты все же мой сын!

— А еще я твой хёвдинг!

По толпе пробежал гул одобрения.

Впрочем, представление, кажется, закончилось. Харальд знаком подозвал одного из орков, передал ему свои мечи. Наконец-то я их разглядел: все тот же «каролинг»: с овальным острием, короткой рукоятью, и почти отсутствовавшей гардой, зато двудольные клинки отполированы так, что блестели, сама гарда и навершие, украшенные красными камнями блеснули тускло-желтым. Золото? Гранаты?… Интересно, а какое «стадо коров» таскал хёвдинг ярла у себя на поясе?

Он, по коридору из расступавшихся отправился к здоровенной бадье с водой, видневшейся у дальнего угла дома, также же, как у Йоргена. Интересно, все же орки знакомы с типовой застройкой?

Зрители начали расходиться. Молодой парень, пояснявший происходящее, махнул нам рукой, хотел было повернуться, но потом вглядевшись, удивленно поднял брови:

— А ты часом не Калле? Сын Йоргена Остейсона?

— Да, это я! — засранец гордо подбоченился, задрав нос. Смех, да и только!

— А ты, однако вырос, совсем мужчина! Ты меня не помнишь? Я Хельми Свенсон, брат Гунара, за которого вышла твоя сестра.

— Хельми! — и куда только делась заносчивость? Пацан «сдулся» мгновенно, ощупывая глазами фигуру стоящего напротив нас парня.

Кстати, я тоже не все рассмотрел. Помимо красиво украшенного… кинжала? Хм, пусть пока побудет кинжалом, я заметил на левом запястье Хельми замысловато украшенный серебряный браслет, из ворота рубахи выглядывала цепочка какого-то украшения. Да и рубаха на наши была только похоже. Сейчас я наконец рассмотрел, что сукно, пошедшее на нее, было значительно тоньше и лучше выделано, а еще рубаха оказалась украшена вышивкой по вороту, подолу и рукавам, только нить выцвела, и почти сливалась с фоном.

Парень выглядел значительно успешнее, даже рядом с Йоргеном и Сигмундом, которые наконец добрались до нас.

— Хельми Свенсон! — обрадовался дядя, — Сколько лет, сколько зим! Давно тебя не было видно в наших краях. Ты все по-прежнему, в лиде Хаука?

— Ну да, — с каким-то внутренним достоинством отвечал тот, — мы прошлым летом не успели до штормов вернуться, зимовали на Волчьем острове, а с весной Хаук опять на юг нас повел. Теперь вот вернулись, да так удачно, сразу на свадьбу попали!

Я смотрел на «родню» со стороны, и если честно — хотелось ржать: ну точняк деревенские приехали в город и встретили дальнего родича, который сумел здесь устроиться. И вот теперь «городской» втирает «деревенщине» как он здесь «вписался» и какими большими делами тут рулит… Йорген, Сигмунд, вам бы еще рты по-раскрывать, для полноты картины. Впрочем, Калле почти что открыл. Судя по всему, паршивец увидел перед собой сбывшуюся мечту, прям как деревенский пацаненок смотрит на «городского», приехавшего в родное село на тонированной девятке, на литых дисках. Чувак, сдается мне, что этот ножик у него на поясе, да рубаха — бледная тень того, что могут себе позволить реально большие люди…. Хм, орки конечно.

— А вы здесь, какими судьбами? Тинг только через два дня!

— Как два дня? — выкатил глаза дядя, — Не завтра?

— Тинг перенесли на день из-за свадьбы. Хотели свадьбу делать раньше, но то жених задержался из-за непогоды, то еще какие-то гости, одним словом, решили тинг сдвинуть, чтоб нормально на свадьбе погулять.

— А-а-а, понятно… — протянул Йорген. Мне казалось, что он недоволен этим сообщением, — На тинг, конечно, но до этого… — он бросил взгляд на старшего сына, — Есть у нас одно дело к ярлу.

— Вот как? А что за дело?

Йорген мигом преисполнился важности.

— Пошли с нами, и все сам услышишь!

Наконец то мы увидели ярла. Местный «бигбосс» сидел на простой неширокой скамье между оградой манежа и стеной дому. Представительный мужчина. В длинных, ниже плеч волосах поблескивала серебром седина. Сами волосы убраны под украшенный каменьями обруч, как говориться «желтого металла». Конечно, золотого, о позолоте думаю даже речи не могло идти. Красная вышитая рубаха, с длинными рукавами. Льняная или шелковая? Не спец по тканям, но у сукна не бывает такого отлива. Темно-зеленые штаны, в отличие от большинства орков, красующихся чуть ли не в трико, были свободного кроя, и заправлены в короткие сапожки, расшитые толи бисером, толи жемчугом. Сами сапоги похоже из замши. Ну не нубук же! А других материалов для обуви с подобной шероховатой структурой я и не знаю.

А вот на плечах у него был прозаический суконный плащ, только в отличие от наших мужиков, застегнутый на правом плече, так, что правая рука была свободна. Пожалуй, только Фритьеф носил плащ подобным образом.

— Ярл Рагнар Серый Плащ, — подсказал нам негромко Хельми.

Я непроизвольно зыркнул на него — ты чего, мысли читаешь?

— А почему «Серый Плащ»? — проявил любопытство Калле.

Ответил Фритьеф.

— Потому что он всем другим плащам, которые мог бы себе позволить, предпочитает простой плащ походника. На земле — из толстого сукна, в море — из шкуры козла. Тем самым показывая нам образец скромности, и близости к простому народу.

Ага, мысленно ответил я, и чтоб не бросаться в глаза вражескому снайперу! А то понапялят на себя красных шелковых плащей, могли бы и мишени сразу малевать: «Стрелять сюда!» Опять же, если ты за скромность, может и рубаху со штанами сменишь? И сапоги у тебя наверно стоят, как половина дядиного одаля.