Две луны - Степан Станиславович Сказин

было… было восхитительно… — выдохнул я. — Я точно побывал в раю… Я хотел бы — вместе с вами — остаться там навсегда.

— Жаль, что это невозможно… — грустно заметила Тия.

— Теперь… вы покинете меня?.. — спросил я.

— Да. Мы должны вернуться в Верхний мир, — ответила Бхайми.

Левой рукой я взял руку Тии, правой — руку Бхайми. У меня задергался кадык. На глаза навернулись слезы.

— Я… я буду помнить вас…

— Мы знаем, — отозвалась Тия.

— И мы постараемся сделать так, чтобы расставание было для тебя как можно менее болезненным, — сказала Бхайми.

— Но как?.. — изумился я.

— Поверь: девушкам такое по силам, — ответила Тия.

Она — не торопясь — разделась. И — совершенно обнаженная — села рядом со мной на постель. На нежном смуглом личике Тии играл румянец. У меня — конечно — широко распахнулись глаза и раздулись ноздри. Я погладил похожую на два плодика грудь Тии. Меня охватило сладкое томление.

— Не спеши, милый, — с нежным смехом сказала Бхайми.

Она тоже оголилась и опустилась на постель.

Мое сердце так и застучало: «тук-тук!..» — разгоняя горячую кровь по венам. Две обнаженных красавицы, до которых ты можешь дотронуться рукой. От чего еще так закружится голова?..

А девушки — тихонько посмеиваясь над моим волнением — принялись… ласкать друг друга. Сидя одна напротив другой — они обменивались поцелуями. В губы, в грудь… В глаза… Даже в бритые подмышки. Сплетали руки друг у друга на шее.

От такого зрелища я все сильнее возбуждался. Точно жидкий огонь струился по моим жилам.

Наконец Бхайми повалила Тию на спину. И страстно приникла губами к губам подруги.

Тут уж я не смог утерпеть. Сбросив трусы — я вошел в Бхайми твердым удлинившимся членом.

— А-а-ах!.. — только застонала она.

После нескольких сильных резких толчков — я бурно финишировал. Лег на спину — перевести дух.

— Я… могу и дольше… — как бы оправдываясь, сказал я.

— Мы знаем, милый, — с улыбкой ответила Бхайми.

Я восстанавливал дыхание минуты полторы.

Тия взобралась на меня — и стала тереться о меня, как большая кошка. От этого я быстро снова возбудился.

Я сел. Положил Тию на спину. Тия закинула ноги мне за шею. Я начал жестко долбить девушку — чуть ли не ревя динозавром от удовольствия. Тия закрыла глаза. А с ее алых полуоткрытых губ — лились горячие стоны. Черные локоны красиво разметались по белоснежной простыне…

Я еще по разу сошелся с Бхайми и Тией. Я был в ударе — а девочки были просто огонь. В каком-то диком самозабвении отдавались мы радостям плотской любви. Пока — полностью выжатые — не растянулись на постели. Посередке — я, слева — Тия, справа — Бхайми. Одной рукой обнимая Тию, а другой — Бхайми, я закрыл глаза и бумажным корабликом заскользил по волнам сладких снов…

Мне снилось: я, Тия и Бхайми — держась за руки — гуляем по тенистым садам Верхнего мира. Срываем цветы и играем в догонялки. Гладим ручных косуль. А потом — под сводом белого дворца, на широком ложе — наслаждаемся любовью. Стискиваем друг друга в объятиях и теряем счет поцелуям…

Я будто снова совершил путешествие в Верхний мир, в компании дорогих моему сердцу красавиц…

Я очнулся — и не сразу понял, где нахожусь. Надо мною белел потолок. Я перевернулся на бок. На столике, придвинутом к кровати — стояло блюдо с бутербродами и фарфоровые чашечки, из которых мы пили кофе.

На чуть скомкавшейся постели я лежал один. Тии и Бхайми не было. Я понял: они вернулись в свой Верхний мир.

Последнее, что подарили мне девушки — это головокружительный секс, после которого мне снились чудесные сны. Мне до сих пор было так хорошо, такое сладкое я испытывал послевкусие –

что я совсем не чувствовал тоски. Хотя и понимал: Бхайми и Тию мне никогда больше не увидеть.

Я поднялся с постели и прошелся по студии. В голове немножко шумело. Я налил кофе с молоком в фарфоровую чашку — и опрокинул себе в глотку.

Тия и Бхайми — две моих луны — канули за горизонт. Что мне теперь делать?..

«Придется утроиться на работу, — подумал я лениво. — Надо же оплачивать аренду жилплощади. И чтобы оставалась денежка на хлеб с докторской колбасой».

О, Тия!.. О, Бхайми!..

Появление двух красавиц в моей жизни было подобно волшебному сну в короткую летнюю ночь. Точно и впрямь две луны взошли на темное небо моего существования — а затем скрылись за клубящимися тучами.

Я расстался с моими кудесницами.

Мои богатырские чутье и силу Бхайми и Тия тоже — очевидно — забрали с собой. Я больше не чувствовал в себе способность разогнать сборище футбольных фанатов или неонацистов; даже просто навалять какому-нибудь хулигану-громиле.

И все равно: я был лучше, чем до встречи с красавицами.

Я больше не был хлюпиком, придавленным опекой чересчур властных родителей — за меня решающих, «что такое хорошо» и «что такое плохо». Ни забитым студентиком технологического колледжа — как блохастый кот получающим ботинком по животу от жестоких одногруппников. Никто теперь не кинет мусор мне за шиворот.

Я в состоянии зарабатывать себе на жизнь. Платить за съемные квадратные метры. Можно сказать: я самый счастливый человек на земле.

В самом деле. Кому еще повезло в течение месяцев делить кров с двумя прекрасными девушками?.. Мы ели ананасы и кур гриль. Играли в шахматы и занимались сексом. Такие умопомрачительные удовольствия не снились даже пророку Мухаммеду в мусульманском раю!..

Я поквитался со своими обидчиками: Вором, Псом и попом Гаврилой. А рыжий Адольф — тот аж напрудил в штаны. Такой страх я внушил треклятому упырю.

Я еще раз торопливо обошел студию — как тигр тесную клетку. Выпил вторую чашку кофе. Заел бутербродом с сыром. Что мне делать сейчас — когда я проснулся без Тии и Бхайми?..

Я подумал немного. Вдохнул — выдохнул. Взял телефон — и набрал номер Айжан.

10. Третья луна

Что сказать напоследок?.. Я думаю так: для кого однажды взошли две луны — тот уже не будет несчастным страдальцем.

Я устроил свою жизнь.

Я созвонился с Айжан. Предложил посидеть в японском кафе.

Мы заказали роллы и рис с курицей.

Поначалу Айжан была напряжена. Даже испугана. Она почти не поднимала на меня свои восхитительные агатовые глаза. Конечно!.. Я был для Айжан живым напоминанием о страшном. О том, как падали гориллы-бонхеды под ударами моего ножа. И как полыхала гигантским рыжим факелом