Две луны - Степан Станиславович Сказин

подумал: чтобы одолеть четыре или пять десятков бонхедов — ножей недостаточно. Мне нужно метательное оружие.

Я отдалился от неонацистского лагеря километра на два. Расправил плечи. Напряг слух — но кроме птичьего многоголосия ничего не услышал. Можно было заняться изготовлением оружия.

Я нарезал ножом и обстругал несколько десятков прутьев. Затем достал из рюкзака по наитию прихваченные из дому моток проволоки и плоскогубцы. Плоскогубцами я «откусывал» от проволоки кусок сантиметров в пятнадцать и накручивал на прут — так, чтобы конец торчал, как жало. Получалось нечто вроде дротика.

Работа заняла у меня прилично времени. Сквозь кроны деревьев сочились жаркие лучи высоко вскарабкавшегося по небу солнца. Я шумно вдохнул и выдохнул. Пора было приниматься за работу иного рода.

Только не спрашивайте, как я мог понадеяться на такое хлипкое оружие, как дротик с острием из проволоки. Я верил в проснувшуюся во мне нечеловеческую мощь. Я метну самодельный дротик с такой силой, что он пронзит толстую бонхедскую шею насквозь.

Погрузив сорок два дротика в рюкзак, как в колчан — я двинулся к лагерю нацистов.

Чем ближе к «осиному гнезду» я подходил — тем осторожнее ступал. Нацики могут быть не только в лагере — но и в окрестностях. Я крался тихо — как пантера.

Увидел: впереди — спиною ко мне — сидит на корточках неонацист со спущенными штанами. Собрался испражняться. Я достал нож. Подполз, как змея. И чиркнул лезвием по горлу неонациста. Тот захрипел, валясь на спину. Из раны обильно хлестала кровь.

Ну что, господа фашисты?.. Я открыл счет.

Это вам не дворника-таджика избивать толпой и не насиловать тюркских девушек. Попробуйте-ка противостоять богатырю.

Выглянув из кустов — я увидел двух молодчиков, прогуливающихся по извилистой тропке. Не подозревая об опасности — бугаи то ржали, как лошади, то горланили какой-то нацистский гимн.

Пришло время опробовать мое самодельное оружие. Я метнул дротик в ближайшего бонхеда.

Дротик со свистом рассек воздух — и впился громиле в шею. Бонхед захрипел, качнулся, упал и скорчился.

— Какого?.. — вытаращил глазища второй нацик.

Но тут подскочил я — и молниеносным движением всадил ему нож в сердце.

Вытерев нож от крови — я выдернул дротик из шеи первого нацика.

С ножом в правой руке, с дротиком — в левой, с рюкзаком, полным дротиков, за спиной, я направился к вражескому лагерю. Скоро до меня донесся гул голосов.

Я притаился под елками. Нацики сидели вокруг костров — над которыми булькали котелки. Понятно: у бонхедов по расписанию поздний завтрак или ранний обед. Я заметил и Адольфа, и «капитана»-Зубра. Зубра следовало устранить прежде всего. Это означало бы лишить неонацистское сборище головы.

Я прицелился — и кинул дротик.

Душераздирающий вопль.

Дротик вонзился глубоко в глаз громилы, сидевшего рядом с Зубром.

«Не жилец», — со злорадством отметил я. Дротик проник — конечно — до мозга.

Те бонхеды, что торчали у одного с громилой костра — повскакали на ноги и тревожно, испуганно завертели головами. Молодчики пялились друг на друга баранами — не понимая, откуда исходит опасность. У соседних костров — кажется — и вовсе не уловили, что что-то произошло.

Захваченный боевым азартом — я, пригибаясь, пробежал сколько-то метров вдоль поляны. Спрятавшись за березой — запустил новый дротик. Чуть не захлопал в ладоши: еще один пораженный в глаз неонацист рухнул прямо в костер.

Тут все осиное гнездо переполошилось. Нацики в смятении забегали по поляне.

— Нас атакуют коммунисты!.. — ревел Зубр.

Паникующие бонхеды были завидной мишенью. Я метнул еще пару дротиков. Одному поганцу дротик пробил затылок. Другому воткнулся (извините!) в ягодицу.

«Капитан»-Зубр пытался взять ситуацию под контроль. Надрывал голосовые связки:

— Все ко мне!.. К флагу!..

Зубра услышали.

Бледные, как привидения, неонацики сгруппировались вокруг трепыхающегося на шесте флага и своего предводителя. Овечий принцип: «Кто в середине — того волк не съест».

Я не смог удержаться от соблазна метнуть пару убойных дротиков в плотную массу «бонов». Результат: еще два трупа на моем счету.

Нечисть выла от страха. Кто матерился — кто молился. Но Зубр — ором и топотом ног — не позволял своим нукерам разбежаться. Скомандовал, указывая ручищей в том направлении, откуда прилетел мой последний дротик:

— Вениамин!.. Твоя десятка!.. Цепью — и вперед.

— Слушаюсь!.. — без особого энтузиазма откликнулся бритоголовый амбал (очевидно — Вениамин). — Парни, за мной!..

Десять неонацистов выхватили ножи, развернулись в цепь и — подбадривая друг друга криками — двинулись через поляну в лес.

Я успел поменять место дислокации. Когда десяток нациков вступил под кроны деревьев — я оказался чуть в сторонке от левого фланга цепи. Цепь растянулась. Между громилами было по нескольку метров.

Как злой дух — я налетел на левофлангового нацика. И прежде чем тот пикнул — перерезал уроду горло.

Соседний «бон» меня заметил. Он выпучил глаза и закряхтел. Видимо, у него от ужаса отнялся язык.

Я поднял нож убитого мною нацика — и швырнул в кряхтящего «бона». В яблочко!.. С ножом в груди — «бон» повалился на траву.

— Смотрите!.. Смотрите!.. — Вениамин и семь нацистов — наконец — меня увидели.

Цепь сбилась в кучу — или в ком, который покатился на меня. Держа в руках по ножу — я поджидал супостатов.

— За Русь!.. — бросили клич фашисты.

Я ответил тигриным рычанием.

Мы сшиблись. Лезвия ножей замелькали, как клювы хищных птиц.

Я ловко уклонялся от вражеских ударов. А сам разил без промаха. Нацисты поливали меня отборным матом. Они толкались — мешая друг другу. Как баранам — я чиркал неонацистам лезвиями по горлам. Бонхеды падали, будто мешки.

Все же и нацики несколько раз достали меня ножами. Лезвия распороли на мне куртку. Оцарапали руку и плечо. А одно лезвие неглубоко вонзилось между ребер. Но раны только распаляли мою звериную ярость. Скоро восемь нацистов — забрызганные кровью — лежали друг на друге. Ни одному не удалось сбежать.

А дальше я сделал страшное.

Если вы кисейная барышня или особо впечатлительный интеллигент — пропустите эту часть моего рассказа.

Я ножом аккуратно отрезал голову Вениамину и еще одному бонхеду. Эти головы — с выкатившимися из орбит потухшими глазами и с высунутыми языками — я швырнул в толпящихся на поляне расистов.

Полные запредельного ужаса вопли пронеслись по неонацистскому сборищу:

— Вы видели?.. Им головы отрезали!.. Головы!..

— Нас не «комми» атакуют — а сам дьявол!..

— Мотаем, пока и нас не почикали!..

И неонацисты — жалкие, как овцы — ударились в бегство. Ломанулись в лес — в сторону, противоположную